А потом начались приставания. Его старческие, неприятно дрожащие руки вдруг оказывались на моих ногах, талии, лезли под юбку, когда он оказывался рядом в лодке, и отец не смотрел в нашу сторону. Сначала я стеснялась говорить об этом родителям, думала, что сама каким-то образом спровоцировала эти приставания, взять тот же уплывший купальник. Потом все-таки сказала матери, она отцу. Тот не поверил: «Да ты что, ей всего двенадцать лет». Он, оказывается не только ко мне приставал, но и к Юле. Только Юля была смелее, могла оттолкнуть его, крикнуть что-нибудь обидное, я не могла, слишком сильно было внушение об уважении к старшим. Как-то этот старик явился, когда дома никого не было, стал приближаться. Я попыталась убежать, но он схватил меня, прижался своим слюнявым ртом к моим губам. Я вырвалась, оттолкнула его, отбежала на безопасное расстояние и потребовала, чтобы он ушел. Ушел, но окончательно перестал появляться в нашем доме только после того как Момотко рассказали отцу о том, что это Повольнов (надо же, такая красивая фамилия) был судим за приставания к малолетним, приставал даже к своей дочери, сидел в тюрьме, и надо держаться от него подальше.
Я росла молчаливой, замкнутой, болезненно застенчивой, пожалуй, даже боялась людей, но в глубине души гнездилась уверенность в каком-то своем особом предназначении, избранности, и отец это убеждение всячески поддерживал. Нет, он никогда не хвалил меня в глаза, у него имелись свои представления о воспитании детей, но в своей компании, подвыпив, любил рассказывать о том, какая я необыкновенная, а я из соседней комнаты это слышала. Иногда взрослые просто говорили при мне, считая, что я еще маленькая, это не должна понимать.
Так в чем же избранность? Училась я неплохо, но не более того. В начальной школе была отличницей, потом ограничивалась тем, что не допускала «троек» в четверти. Читала все время очень много и наполовину жила в своем выдуманном мире с выдуманными героями. Окружающий мир казался порой слишком жестоким и несправедливым, а там всегда можно было позвать на помощь своих героев и восстановить справедливость. О своем будущем не слишком-то задумывалась, была уверена, что живу в самой гуманной стране, все дороги впереди открыты, разумеется, все будет хорошо и прекрасно. Втайне я считала себя красивой, слышала, как отец хвалил меня перед знакомыми. Говорить об этом прямо считалось недопустимым, девочка должна быть скромной, неприлично крутиться перед зеркалом, кокетство – большой недостаток, это нельзя. Но я могла рассматривать себя на фотографиях, сравнивать с другими девочками. О внимании мальчиков я тогда просто не думала, они для меня были всего лишь товарищами по детским играм.
Иногда отец брал меня к себе на работу. Первый раз я попала к нему в физический кабинет еще маленькая, ничего не зная о такой науке, и стояла, как завороженная, разглядывая множество непонятных приборов. Особенно меня поразили прозрачные,