Он долго молчал, а потом добавил с горькой насмешкой:
– Короче говоря, жизнь прошла.
Он поднялся с кровати, подошел к окну и раздернул штору. Оба молчали.
– А что стало с той женщиной? – наконец спросила она.
– С той женщиной? – небрежно переспросил он. – Ничего не стало. Вышла замуж, родила дочку. Ничего не стало с той женщиной, – повторил он. – Впрочем, как и со всеми остальными.
Она тоже встала с кровати, накинула халат и зашла в ванную. Включила воду и долго рассматривала себя в зеркало.
«И со мной ничего не станет, – подумала она. – Конечно, не станет. От любви умирают только в трагедиях Шекспира. Или когда нет сил приспосабливаться к жизни. А у меня сил – о-го-го! И опыт тоже. Всю жизнь приспосабливалась».
Она усмехнулась, умылась холодной водой и вышла из ванной.
Он внимательно посмотрел на нее:
– Я тебя расстроил? Прости.
Она махнула рукой.
Потом они ужинали в маленьком подвальчике-кабачке, конечно, стилизованном под старую Русь – медвежатина в горшочках, пироги, медовуха. Гуляли по улочкам, держась за руки, как дети. Было хорошо, спокойно и почему-то немного грустно.
– Нельзя требовать от жизни многого. Я так и не научилась благодарить за малое, радоваться жизни. Ведь и этого могло не быть. Просто не случиться. Значит, спасибо, спасибо судьбе. И не хандрить, и не скулить. Мерзкий характер – печалиться даже тогда, когда тебе хорошо.
И действительно, было хорошо – все три печальных и светлых дня, таких бесконечно длинных и таких неизбежно коротких.
В последнюю ночь она читала ему стихи. Все свое любимое – Пастернака, Вознесенского. Читала долго, почти до утра. Он внимательно слушал, ни разу не перебив. Потом долго лежали и молчали.
– Не грусти, – сказал он.
Она не ответила.
– Может быть, все не так плохо? – с надеждой спросил он.
Она приподнялась на локте и посмотрела на него долгим внимательным взглядом.
– Все очень хорошо. И очень плохо, – сказала она. – В нашем возрасте уже не обманывают и не обманываются. Наверное, было ужасно глупо так глубоко в это вляпаться. Как выбираться-то будем? А? – грустно улыбнулась она. – Две траченные молью душегрейки, пытаемся согреть друг друга.
– На каждую ситуацию определенно есть два взгляда, – сказал он.
– Ну да, ты еще объясни мне, недотумку, что надо радоваться жизни – такой вот подарок небес. В наши-то годы! И еще предложи ни о чем не думать. Ну совсем ни о чем! Просто жить и радоваться.