он будет таким долгим. Выйдя на шоссе, сразу увидели брошенные автомобили. Наш шофер облазил несколько машин, пока не нашел джип, в котором были ключи и бензин. И мы поехали в сторону Елгавы. По сторонам дороги видели сгоревшие машины, павших лошадей. Было уже послеобеденное время, солнце светило. Но вдруг из придорожной канавы вылезли четверо-пятеро советских солдат. Выглядели они как настоящие бандиты – грязные, небритые. Остановив нашу машину, приказали нам поднять руки и выйти из машины. В первую очередь они осмотрели наши руки, есть ли часы. Uhr-uhr, часы – это были их первые слова. Ребятам ничего не оставалось делать, как отдать часы. Я вылез из машины последним и стоял за спиной Годманиса. Не знаю, что меня укусило, но, сняв с руки часы, я взял и бросил их изо всей силы об землю. За это получил в бок удар прикладом ружья. Но этим злость русского, слава богу, ограничилась, и он направил свой взор на мои ботинки. К счастью, на мне не было высоких сапог. Мои шнурованные ботинки его не заинтересовали. Но хромовые сапоги нашего сапожника (не помню его имени – был он из Латгалии) ему сразу понравились. Они шились специально для гауптштурмфюрера Хальштейна. Однако он сделал их по своей ноге, и сапоги оказались Хальштейну велики. Сапожник должен был их переделать, но не успел – война окончилась, и сапоги остались у него. Недолго радовался он сапогам, они перебрались на ноги красноармейца. Такая же судьба постигла и обувь Годманиса. Надо все же сказать, что босыми наших ребят не оставили, им досталась старая и вонючая обувь русских. Довольные своей добычей, красноармейцы приказали нам продолжать путь, но уже без машины. Приблизительно через два километра нас опять остановили, но поскольку наши часы и сапоги уже успели поменять владельцев, то с традиционным рефреном «… твою мать» нам приказали следовать дальше. Теперь через каждые несколько сот метров нам встречались советские солдаты, которые все требовали «Uhr-uhr, часы». Поскольку часов не было, то они рылись в наших карманах и забирали все, что представляло хоть мало-мальский интерес. Я, например, лишился ножа, конфет и прочих мелочей, у других забрали все сигареты и вообще все, что у них было с собой. Затем мы прошагали еще пару километров, и на этом наш путь кончился. Или, может быть, надо сказать – начался. На шоссе было много пулеметов, и нам приказали пройти на луг, где уже сидело около 30 легионеров. Нам также велели сесть. Появились и сторожа – трое или четверо русских солдат с малень-кими пистолетами. Был уже вечер. На этом же лугу мы и провели ночь. Поспать не удалось, все время прибывали новые легионеры. К утру нас было уже несколько сотен. И тогда начался наш длинный поход через Курляндию. Но об этом немного позже. А сейчас попытаюсь вспомнить свою жизнь с момента, с которого я себя помню, и до 9 мая 1945 года.
1 В октябре 1944 года Красная армия дошла до Балтийского моря (между Клайпедой (Мемелем) и Лиепаей (Либавой)) и отрезала военную группировку Норд от Германии. «Курляндский мешок» был замкнут. В мешке оказалось более миллиона человек. Основную силу военной группировки составляли 18 и 16 армия, в которую
