Фигура второго исчезла из нашего поля зрения, он убежал в начало вагона. Жирный, находясь напротив нашего купе, повернулся к нам и сделал страшную рожу, затем показал пальцами «козу» и оскалился:
– Не-е с-сцать! Лекарь мелких не обижает, – ушёл.
За телом мужика пришли сержанты. После их ухода появился старший лейтенант, голос у него заметно дрожал:
– Ну, вот что урки! Или вы утихомиритесь и я беру ответственность на себя, довезу вас до части или я вызываю наряд и вы все назад в зону – мужика вы уделали.
– А нам всем лучше в зону, чем в армию. На тюрьме мы дома. Так что ты, старлей, жуть не нагоняй16, а бухни с нами и не обижайся, – видно, они опять добрые, их настроение двигалось по спирали.
– Пить я с вами не буду. В части позже поговорим, не успокоитесь – сгною, сучары бешеные! – последнее как бы про себя.
В ответ смех и свист, старлей ушел.
Свет в вагоне погасили, но глаза режет, я засыпаю… Удар в перегородку:
– Суся, ты будешь в рот брать, блядь, или нет? Соси давай.
– М-м-м.
– Рот открой, фуфломётина, рот открой, я сказал!
Удар, моя голова опять отскочила от перегородки. Суся? Это значит, наступает последняя фаза, если они уже своих насилуют. Я встал.
– Ты куда? – с испугом шепотом спрашивают мои студенты.
– Не могу, сил нет больше, спать хочу.
– Ну и…?
– Место пойду поищу, – я забрал свою сумку и вышел в проход, очень не хотелось, очень страшно было поворачиваться спиной к кошмарному купе.
Свободных мест видно нигде не было. Вернуться назад, идти к ним лицом было еще хуже. Встретиться глазами – возможным мне не представлялось. Шансов после этого у меня бы не было. Мы были разобщены и деморализованы, во всем вагоне стояла омерзительная вонь подавленности и страха – кто следующий?
В третьем от начала купе я увидел свободную третью, багажную полку. Свободной, конечно она быть не могла, место козырное, так как сидеть на ней было невозможно – она была под самым потолком – место это было лежачим и понятно, что хозяин этого места сейчас просто сидел со всеми внизу. Ребята, практически в полной темноте, тихо перекусывали.
– Пацаны, я из «двадцатки», мы дежурили по кухне, ночь не спали. Сил нет – спать хочу. Дайте прикорну у вас на третьей, а как понадобится, вы меня толкните, я освобожу.
– Извини, брат, моя это полка, я уже сам спать собираюсь.
Ни шанса. Я даже не стал канючить, что я женился только пару дней назад: «Ну вы, мол, должны понимать, пацаны…» – хотел, но не стал. И бесполезно, и стыдно. Но тут, должно быть ассоциативно, я вспомнил о тещином гостинце:
– Так я ж не за так. С меня пляшка вашему столу! – я вынул бутылку.
– Водяра?! Вот это да, это подогрев! Давай земеля, лезь кемарь17, считай часик у тебя есть, – обрадовались