–Марк, – внутри него что-то встрепенулось, новость о старом друге разодрала рану, освежив так старательно заглушенные им воспоминания, – Он жив? Я думал что он, – изумленный взгляд обрушился на собеседника вместе с голосом в котором, более не чувствовалась враждебность, его пробило волнение.
–После того как он помог тебе, его продержали в тюрьме, несколько дней, точно не знаю. Последнее известие, что я получил от него, это разыскать тебя и помочь. Он прикрепил к посланию фотографию твоего лица, смотри, – протягивая миниатюрный помятый снимок, что был спрятан на дне кармана куртки, продолжал незнакомец. – Слава богу ты сам того не зная нашёл меня. А от Марка я, – голос его пронизывала нервная дрожь,– Я, – снова нерешительно начал он. – В общем, я молю бога, чтобы он был жив, а если жив, надеюсь что тело его, как и душа, лишены страданий.
–Господи, – обхватив голову, повторял Демьян. – Я так на это надеюсь, – дрожащими руками он протянул руку к клочку от фотографии, на которой распознал свое лицо и вспомнил день, когда она была сделана.
На самом деле, эта вырезка с их совместной фотографии с Марком. В первый день после войны. За годы дружбы они успели разделить и радости и поражения, всегда искренне поддерживая и наставляя друг друга, как это делают в семье, словно братья, разве что не кровные. Прекрасно понимая, насколько сильно он обязан ему, Демьян еле сдерживал слезы, смятение чувств, благодарности и сожаления резко накрыли его и бушевали в ранимой душе по разодранной, освеженной ране. Боль что он так старательно пытался спрятать, нахлынула неожиданно, словно буря, превысив по эмоциональности привычные переживания. Это давило, выжигало и сжимало. Пытаясь восстановить дыхание, выровнять его, чтобы снова дышать, Демьян, снова опираясь о грязную стенку, медленно сполз по ней, закрывая холодными руками лицо, словно абстрагируясь от несправедливой реальности.
– Господи, лишь бы он был жив, – все это время незнакомец стоял в стороне, предпочитая не вмешиваться в эмоциональные баталии нового знакомого, давая возможность принять наконец-то боль, которую он так старательно пытался подавить. Еще семь минут, – Подожди, а Фред? – уже дышит ровнее.
Голова собеседника, покачивающаяся из стороны в сторону, словно старый маятник, говорила без слов. Повисло молчание. Демьян видел, как Фред был ранен, но в тайне молился о его здравии, но и эта надежда умерла. Получая известие о смерти друга, ты словно сам получаешь пулю, не смертельную нет, но не менее больную, всегда с изощрённой жестокостью судьбы – жить с этим, с осознанием того, что тот, кто был дорог более не жив. Утрата, пожалуй, самый беспощадный способ доподлинно познать хрупкость человеческой жизни.
–Новости не из лучших, – пытался привести себя в чувства и уже с меньшей настороженностью говорил Демьян. – А ты, стало быть?
–Аааа точно, как же это я так, – незнакомец протянул худощавую руку. – Меня зовут Мирон, я брат Марка и вроде как обязан тебе.
Мирон