– Говоришь, смелая девочка? И мне не сдашься? – Теплые губы скользнули по краю уха. – Ты глупая, Ева-а-а… очень глупая и недальновидная. И слабая. А я сильный, и что самое главное – я жесткий. Я получаю все, что я хочу, а хочу я тебя.
Ублюдок отстранился, обхватывая ладонью мой подбородок, и вскинул его вверх, не позволяя опустить голову или отвести взгляд. А в его зрачках закручивался шторм… Стихия, которая практически вплотную подошла ко мне и вот-вот обрушится, сметая все на своем пути. Разрушая все на своем пути.
По губам мужчины скользнула медленная, ленивая усмешка, он подался вперед, прижимаясь ртом к моей скуле и жарко выдыхая:
– Меня накрывает всякий раз, как ты открываешь ротик, и плевать, что ты делаешь: шепчешь нежности или проклятия… мне важен сам факт. Голос, вздохи, стоны… Стони для меня.
Он подхватил меня под ягодицы и шагнул к роялю, усаживая на крышку, под которой едва слышно зазвенели струны.
Ужас поднимался из глубин существа девятым валом и тянул за собой на дно. Я глотала его темную жижу и уже не могла думать, а меня вели только инстинкты. Бежать! Освободиться и спрятаться от этого человека в самом дальнем углу, забиться в конуру, подобно побитой собаке, и даже носа не показывать.
Я рванулась в сторону, отпихивая мужчину ногами, и даже спрыгнула с инструмента, но успела сделать лишь два шага, а потом он поймал меня за руку и рывком вернул обратно, с размаху впечатывая в свое тело и лихорадочно скользя руками по коже.
Черту мы оба перешагнули в тот момент, когда я, размахнувшись, дала ему пощечину. Ладонь обожгло от удара, а голова мужчины мотнулась в сторону. Он медленно провел языком по губам и удивленно выдохнул:
– Надо же… разбила! – А после дьявольски усмехнулся и, наклонившись, впился в мои губы подобием поцелуя.
Всегда думала, что поцелуй – это акт нежности и доверия, но здесь… это было заявление прав на собственность. Железная хватка руки на горле, укус, как клеймо… Он смешивал нашу кровь и не оставлял мне выбора.
Я боролась, билась в его руках, как птица в сетке, ранила руки-крылья об острые грани его дорогих запонок на рукавах не менее дорогой рубашки.
– Отпусти-и-и, – хрипло выдохнула я, когда он прервался, чтобы глотнуть воздуха.
– Шутишь? – криво усмехнулся, глядя на меня совершенно безумным взглядом, и толкнул обратно к роялю, на этот раз сразу прижимая к крышке, и, раздвинув мои ноги, встал между ними. Мои руки перехватил и сомкнул за спиной, не позволяя брыкаться.
– Девочка, я не могу думать, пока ты рядом. Я хочу тебя так, что яйца болят, а ты про отпусти! Впрочем, есть один просто охуенный вариант… Сейчас ты перестаешь страдать херней и расслабляешься, и наутро, быть может, я отпускаю тебя домой. Ну так как?
– Да пошел ты, – с ненавистью выплюнула я в ответ.
– Почему-то я так и думал. Но место, куда пойти, я