Есть вещи, которые я не могу отложить на завтра. И даже похмелье не оправдание.
Я пошатнулась, поднимаясь с кровати. Потом споткнулась о порог в ванной. С трудом забралась в кабинку душа, выставила температуру воды на тридцать градусов и позволила прохладным струям привести меня в чувство.
Приняв душ, почистила зубы. И все это время пыталась подавить спазмы в животе. Мой организм нуждался в еде, но я не была уверена, что смогу осилить хотя бы чашку кофе. И не хотела это проверять. Зубная паста и жидкость для полоскания рта помогли прийти в чувство, и к тому моменту, как я покинула ванную, головная боль была единственным последствием бессонной ночи.
Приведя себя в порядок, я надела вчерашнюю одежду. Теперь я чувствовала себя почти хорошо. По крайней мере, после того, что мне пришлось пережить, уже ничто не могло меня напугать.
Сейчас было обеденное время, и первым делом я должна была вернуть лодку. Семья Рэнгольд жила в Детройте, но каждые выходные они проводили на озере. Я надеялась, что сегодня не встречусь с ними, потому что вряд ли смогу вынести еще один поток утешений и соболезнований от плохо знакомых людей.
Мне хотелось просто вернуть лодку и уйти, а не слушать чужие неловкие утешения.
* * *
Озеро выглядело тихим, несмотря на прохладный воздух. Я отвязала лодку и направилась к восточному берегу. Рэнгольдам принадлежало то, что казалось тридцатью процентами береговой линии на этом довольно большом озере. Я слышала от других, что семья Рэнгольд фактически купила тысячи акров, окружающих этот маленький город Блэквуд, чтобы никто не мог его развить и отнять у него очарование маленького городка.
«Нет справедливости… Одним все, другим – ничего», – бормотала я про себя, думая, что могла бы сделать с миллионами и миллиардами долларов, будь они у меня.
Я задавалась вопросом, сколько эта земля стоила Рэнгольдам. И чем больше я думала об этом, тем больше во мне поднималась зависть. Они имели то, чего не имела я: семью, деньги, защиту, престиж. Они имели стабильность и уверенность в завтрашнем дне.
А я – ничего.
Я должна была их ненавидеть, но не могла. Тогда бы мне пришлось возненавидеть весь мир.
– Хватит! Заткнись, черт возьми, – не выдержав, закричала я в пустоту над озером.
И мой крик потонул в шуме мотора.
Нет ничего более жалкого, чем жалеть самого себя.
Я никогда не позволяла себе этой слабости. Родители учили, что жалость унижает человека. Но сейчас мне было так тяжело. Я понимала, что у меня не осталось ничего, я все потеряла. И когда на берегу показался особняк Рэнгольдов, мое сердце предательски сжалось.
В моих глазах он был похож на сказочный дворец. И я почувствовала, как меня вновь захлестывают недостойные чувства.
***
На пирсе оказалось два свободных места. Я выбрала крайнее слева и пришвартовалась к нему.
Трудно было устоять и не восхититься особняком, возвышающимся над озером будто сказочный дворец.