Когда-то, я в качестве промоутера работал с мировыми звездами эстрады и был дружен с одним прекрасным человеком и талантливым артистом, всенародно любимым юмористом. И мы, как друзья и братья по шоу бизнесу, часто ездили вместе по его гастролям. По правде говоря, я эти гастроли, и организовывал, и я же с ним и ездил. Всего мы проехали около 420 городов и где только не побывали. Я был этому артисту и другом, и шофером, и импресарио, и кем только не был, готовил еду, стирал, гладил, убирал, сидел за пультом, следил за светом и звуком, ругался, дрался с некоторыми директорами концертных залов, ибо они воровали наши деньги – часть наших кассовых сборов, а на их сленге это звучало, что и им надо немного заработать.
Иногда у нас были туры по полгода, а это не только очень утомительно, но почти безысходно. И чтобы хоть как-то разнообразить нашу с ним гастрольную жизнь, мой друг артист стал меня вытаскивать на сцену. И было это очень смешно потому, что у меня получалось юморить, зритель меня принимал на ура и овации! Вот так в его программе появилось несколько и моих номеров.
И мой друг говорит – «Давай из тебя артиста-юмориста делать!».
Ой, не моё это братцы, не моё.
Я отказался. Мы поссорились и уже несколько лет вообще не общаемся. Вот и все превратности артистического братства.
А я всё говорю и говорю и уже не о своей книге, а о прошлой жизни, а Ника всё слушает и слушает. Она уже давно сидит в уютном плетеном кресле и пьет кофе.
– Мне нравится идея, что кто-то запросто может быть писателем, – вздохнула Ника, сказав это полушепотом.
Я угадал её мечты, её самую сокровенную мечту:
– А я вот думаю – ты могла бы писать книги, – начал я, встав к ней вполоборота, почти спиной, чтобы боковым зрением видеть её, а она не могла считывать моих замыслов и эмоций, так как я уже по серьёзке начал игру, тонкую и милосердную, но всё же игру, игру в любовь.
Где же ты, где, старина Бёрн, со своим транзакционным психоанализом, не оставил бы ты от меня сейчас и камня на камне. Ибо пока у меня время камни разбрасывать. Но ни чего. Настоящая веселуха начнется, когда я эти камни начну собирать, искать, находить и кидать в свою суму жизненного опыта, тяжелые камни-смыслы своего бытия и так бездарно прожитой собственной жизни.
Возможно, мы, писатели, пробуждаем к жизни смыслы. И весь мир от нас этого ждёт. Это наша миссия. И все мы немножечко толстонутые. Это наше. Быть нищими или страдать, но давать миру прекрасные возвышенные причины и обоснования нашего бытия. А если мы сыты, зажиточны и живем в комфорте, в современной интерпретации – успешны, то нам уже не до смыслов, и мы, как у Чехова, того и гляди хрюкнем в одеяло.
– Хрю!
– Что?
– Я говорю, что нет в современном мире настоящих страданий, возможно, поэтому и нет настоящих писателей, а так. Писать может каждый, если он этого хочет и, тем более, сейчас. В наше время пиши и публикуй в инете, вот и все.
– Но