– А! Так это вы послали этого козла, зарезать мою жену?
Заданный вопрос явно обескуражил человека по ту сторону телефона, он сделал паузу и робко спросил:
– Кто вы?
– А прав был Люцифер, когда говорил что людишки очень тупые! Если я назвал женщину, которую вы хотели убить – своей женой, может, сам догадаешься, баран?
– Что с Павлом Андреевичем? – в голосе незнакомца чувствовалась тревога.
– На счет Павла Андреевича не знаю, а вот хозяин этого телефона залил кровью весь мой ковер и откинул копыта! Не веришь? Могу фотку скинуть! Ладно, мне нужно с вами встретиться и задать пару вопросов. Ситуация вышла из-под контроля, как у вас, так и у меня. Мы можем помочь друг другу.
– Я не знаю кто вы. Это невозможно. Вы не представляете насколько все серьезно.
– Серьезно??? – Пацкевич сам не заметил, как уселся на труп Павла Андреевича. – Слышишь, конспиролог, мою жену только что забрал в ад сам Люцифер, а еще она беременна антихристом. Через девять месяцев он появится на свет. Не знаю, как быстро растут антихристы, но чувствую, что конец света наступит гораздо раньше, чем этому ублюдку перестанут быть нужны подгузники. Я понимаю, что это мой сын, да наплевать. Как говорил один великий полководец: бабы еще нарожают. Мне жену спасать нужно. Это ты не понимаешь, насколько все серьезно!
– О Господи, спаси и сохрани нас, отец небесный! Если вы не врете, это конец. Этого нельзя было допустить! Я все понял, никуда не уходите, я вышлю за вами машину. Вам позвонят на этот номер…
Как и обещал незнакомец, через сорок минут зазвонил телефон, Сергей взял трубку.
– Машина внизу, спускайтесь, только сами.
«Нет, я еще Павла Андреевича хотел с собой прихватить. Правда, ох же и тупые…» – думал Пацкевич, спускаясь по лестнице.
Внизу, метрах в двадцати от подъезда стоял черный, старенький «Мерседес». Как только Сергей подошел к автомобилю, двери открылись, из машины вышел пожилой мужчина с черной ленточкой в руках.
– Извините, – сказал он, – но мы вынуждены завязать вам глаза. Приказ начальства.
Пацкевич укрыл отборным матом и вышедшего мужчину, и водителя заодно, но все-таки согласился на эту вынужденную формальность.
Около получаса они ехали в полной тишине, за исключением рева двигателя и шума от проезжающих навстречу автомобилей. Все это время Пацкевич думал о Лене, она была единственным смыслом его убогого существования. Он понял это только сейчас. Ему было плевать на мир. Плевать на то, кто им будет править, плевать, что будет с остальными людьми. Ему и раньше на это было плевать, как и на себя. Когда ему закрыли повязкой глаза, он погрузился в чертоги собственного сознания. В его голове возник образ Лены в то момент, когда она проваливалась в огненную воронку. Образ ее голубых глаз. Он никогда не видел в этих глазах такого страха и отчаяния, как в то ужасное мгновение. Он привык видеть ее всегда сильной и уверенной, она всегда была для него образцом спокойствия