Я договорился с двумя авторитетами, которые жили в нашем дворе, и которых знал с детских лет, что при необходимости могу сослаться на них. Глянув на мое оружие, они рассмеялись и предложили арендовать их старенький револьвер с длинным стволом от ручного пулемета. Они называли его “парадокс”.
Мать, стирая мои вещи, так и не смогла понять, откуда на всех рубашках и даже майках в одном и том же месте появляются масляные пятна. Отец же, мельком взглянув, сразу все понял и сказал: “Смотри, сынок, осторожней”.
А Людочка, узнав о новинке моего арсенала, не успокоилась, пока ни расстреляла полный барабан дефицитных патронов.
Я уже довольно долго простоял в нашей нише, где много лет назад мы с Людочкой были так счастливы. Слезы лились по щекам. Я их даже не замечал, пока кто-то из обеспокоенных прохожих ни подошел ко мне:
– Что с вами, молодой человек? Вам плохо?
– Нет. Спасибо. Мне хорошо. Очень даже хорошо.
– Что-то не похоже, – и прохожий, интеллигентного вида пожилой мужчина, пошел своей дорогой, подумав, очевидно, что я просто пьян.
Смахнув слезы, понял, что мне действительно стало легче. Это были первые слезы после того, как навсегда простился с моей любимой Людочкой.
Тогда я не плакал. Тогда я умер, а мертвые не плачут.
“Прощай навсегда, ты – любовь моя первая”, – вдруг припомнилась первая строчка одного из юношеских стихов. Я попрощался с памятным местом, где родилась наша первая любовь, и медленно, на свинцовых ногах, ушел оттуда, где вдруг захотелось остаться навсегда.
Я шел по направлению к центральному парку. А вот и его обветшалый вход. Знакомая каштановая аллея. Скамейки вдоль аллеи. Как всегда – люди. Шахматисты, играющие на деньги. Просто отдыхающие.
Тут же припомнились строки одного из моих первых стихов:
Теплый майский вечерок,
Люди на скамейках.
Дует легкий ветерок
В парковых аллейках.
Словно ранняя весна,
Милая и свежая,
К нам девчонка подошла,
Робкая, несмелая.
Жизнь безоблачно текла,
Словно песня звонкая.
Но любовь ко мне пришла
Вместе с той девчонкой.
Эти слова об этом парке, и, конечно же, “та девчонка” – моя любимая Людочка. Она тогда, естественно, еще ни о чем не догадывалась.
И снова о ней, только из другого стихотворения той же поры:
Еще не знаешь, ты, что я тебя люблю,
Что жизнь свою тебе навеки отдаю.
Так знай, что, невзирая на года,
Я буду помнить о тебе всегда.
А может, она уже догадалась обо всем, причем, гораздо раньше меня? Хотя бы потому, что я всегда оберегал ее так, как никого другого. Это повелось еще со времен наших детских игр. А особенно страшно было за нее, когда мы играли в простой волейбол без сетки. Дело в том, что в соседнем доме жили сразу несколько будущих членов сборной СССР – будущих чемпионов страны и мира по этому виду спорта.