– Прекрасно. Похоже, что моделирование саморазвития генома – это ключ генетики, ключ в будущее! – воскликнул Сергей. – Приятно, чёрт побери, что и мы приложили к этому руку. Что хоть одна бороздка, одна загогулинка в этом сложнейшем ключе – наша! А вы, Леонид Иванович, будете участвовать в этой теме?
– Конечно. Наш институт будет анализировать насколько совпадают последствия мутаций 23-ей хромосомы, выявленные на основании статистики, с данными компьютерной модели. Нам предстоит очень непростая и кропотливая работа. Задача состоит в том, чтобы добиться полной адекватности искусственной и естественной генетических систем.
– А мы сможем участвовать в этой работе? – спросил Андрей.
– Если хотите, сможете. Я заключу с вами договор, и вы будете в составе временного творческого коллектива. Заодно напишете диссертации.
– Но у меня уже есть степень магистра, – напомнил Сергей.
– Пиши докторскую. Года через три станешь доктором биологических наук. А там прямой путь в академики!
– Ну, скажете тоже… Какой из меня академик?!
– А ты думаешь академики все очень старые и очень серьёзные?
Сергей пожал плечами. – Не знаю… Я как-то об этом не думал. Хотя на симпозиуме видел всяких… Но, кажется, нам пора посмотреть, что получается с анализом генома.
– Выведи, пожалуйста, на дисплей данные анализа 6-ой хромосомы, – попросил Лебедев?
– Сейчас.
На экране появились результаты анализа генома. Из 14400 молекул ДНК 6502 оказались в пределах нормы, а 6793 – мутантными. Мутация почти везде одна и та же. В район 19-го локуса попала лишняя цепочка нуклеотидов. 1105 каналов секвентора вообще не сработали.
– Что же это может быть? – недоумевал Сергей. – Вирусная ДНК? Не похоже. Слишком большая… И потом, мутация стойкая.
Андрей и Леонид Иванович тоже стояли, почёсывая затылок, и терялись в догадках.
– Странно… Везде закодирована одна и та же полипептидная цепь, – произнёс профессор. – А что мы имеем по 7-ой хромосоме?
Сергей быстро нашёл нужный отрезок информации.
– Смотрите! И здесь она!
– А диски-то пуфированы, –