– Входите, входите! – обратился к ней хозяин квартиры, тепло улыбнувшись в подковку седых усов. – Вы, наверное, подруга Машеньки?
– Нет-нет! – поспешно ответила Оксана и замялась: – Я зашла… Хочу поговорить…
– Да вы присядьте, пожалуйста. В ногах правды нет. Вот сюда! А я прикрою руку, вернее, свою культяпку, чтобы не пугать этой раной вас. Молодежь брезгует такими ранами и такими стариками, как я… – Мужчина произнес последние слова с тоской и, не пряча от гостьи свой печальный глаз, добавил: – Вы, молодые, не ведали, что было, и слава богу. – Он поднялся с кресла, тонкий, высокий, с выпирающими скулами на худом продолговатом лице и, горбясь, надел полосатую рубашку. Снова сел и уставился куда-то в угол комнаты всем своим трагическим видом, и от этого Оксане становилось не по себе: ей уже ничего не хотелось выяснять, кроме как оставить больного старика в покое. Но он перевел на молодую женщину свой воспаленный глаз, над которым кустиком торчала густая седая бровь. – Чем могу служить?
– Собственно говоря, я не к вам. Я… Я вот к ней… К Маше… – и кивнула на великолепный портрет, выполненный масляными красками.
Хозяин квартиры нервно дернулся, словно получил удар, помрачнел и глухо откашлялся:
– Нет, нет! Только не к ней… Это… Это моя жена…
Еще больше смутившись, Оксана не поняла объяснение симпатичного старика: на портрете явно была девушка, только что встретившаяся ей во дворе: то же лицо, та же великолепная коса. Размышляя над этим какие-то секунды и тревожась все больше и больше, смотрела на черную повязку, закрывавшую лоб и правый глаз старика и на пустой рукав полосатой рубашки. И она уже не могла уйти отсюда, оставив этого несчастного человека одного со своими тяжкими думами. И не могла почему-то задать тот единственный вопрос, с которым сюда пришла. Чуть позже!.. Чуть позже!..
Видя смятение своей гостьи, хозяин квартиры заговорил снова:
– Машенька, внучка моя, только что убежала в институт добывать знания. Они всем нужны во все времена и эпохи, особенно трудные. Это, знаете ли, убежище и приют для каждого
Старик, по-видимому, хотел выговориться перед новым человеком, но слова его взлетали трудно, точно раненые птицы.
– Если человек не посадит дерева, пока он молод, то, когда состарится, у него не будет тени, чтобы укрыться от лучей палящего солнца. Он непременно засохнет, ибо другие тени от выросших деревьев будут спасать только своих хозяев.
– Да, это так, – соглашается Оксана, неудобно сидя на самом краешке стула и думая о своем. – Знания никому плечи не давят.
– Моя дочь трудится, внучка – учится, а я вот сижу один, гляжу на портрет жены, юной, молодой, красивой, беседую с ней, вспоминая молодые