– Нет? Было большое возвращение на экраны, лет десять назад.
– Пропустил. Меня давно не было.
Шумиха на другой стороне верфи. Я развернулся и увидел распахнутую дверь бара, силуэты в тяжелой одежде на фоне света из проема. Новые посетители, матросы с траулера, незваные гости на взрывной вечеринке. Мимо силуэтов прокатились крики и пронзительные рыдания. Женщина рядом со мной тихо напряглась, наклонив голову под углом одновременно чувственным и хищным, в какой-то невыразимой, ускоряющей пульс манере.
– Они вызовут помощь, – сказала она, и ее поза снова раскрылась, так же быстро и без суеты, как и натянулась. Теперь она как будто уплывала спиной в тень. – Я сваливаю. Слушай, э-э… Спасибо. Спасибо большое. Прости, если испортила вечер.
– Было бы что портить.
Она сделала еще пару шагов, потом остановилась. Сквозь кошачий концерт у бара и шум промывочной станции мне слышалось, как назревает что-то огромное – тонкий настойчивый вой за тканью ночи, ощущение сдвига возможностей, словно за кулисами встают по местам карнавальные чудовища. Свет и тени от опор над головой наложили на ее лицо раздробленную белую маску. Один глаз блеснул серебром.
– Есть где переночевать, Микки-сан? Ты сказал – пара часов. Что планируешь до этого времени?
Я развел руками. Заметил нож, убрал.
– Никаких планов.
– Никаких планов, а? – с моря не было ветра, но мне показалось, ее волосы шевельнулись. Она кивнула. – Значит, и никакого ночлега, правильно?
Я снова пожал плечами, борясь с накатывающей нереальностью отходняка с Г-гранаты, а может, и с чем-то еще.
– Примерно так.
– Итак. Твои планы – всю ночь играть в салочки с ТПД и Бородатыми и надеяться еще раз в жизни увидеть солнце. Да?
– Эй, это тебе надо писать эксперию. Так рассказала, что мне уже почти не терпится приступить.
– Ага. Мы все тут гребаные романтики. Слушай, если нужно место переночевать, пока для тебя все подготовят твои навороченные друзья, могу помочь. Хочешь играть в Микки Нозаву на улицах Текитомуры – ну… – она снова склонила голову. – Посмотрю эту киношку, когда выпустят.
Я ухмыльнулся.
– До тебя далеко?
Ее глаза показали влево.
– Туда.
Из бара – плач безумных, один голос, вопящий о крови и святом возмездии.
Мы скрылись среди кранов и теней.
Глава третья
Комптё светился – склонившиеся к воде пирсы из вечного бетона, мешанина ламп Ангьера вокруг осевших ховерлодеров на привязи. Суда улеглись в опавших юбках на тросах автошвартовщиков, как вытащенные на берег слоновые скаты. На их ярких боках поблескивали открытые погрузочные люки, по пирсам туда-сюда сновали раскрашенные иллюминием машины, вознося к небу вильчатые руки, полные железа. Постоянный фон из шума двигателей и криков, заглушавших отдельные голоса. Как будто кто-то взял яркое скопление вокруг промывочной станции в четырех километрах к востоку и вырастил до огромной вирусной опухоли. Комптё светом и грохотом жрал ночь по всем направлениям.
Мы