– У меня к тебе очень важное дело, – признался Лякутис, – завтра нам нужно встретиться.
– Хорошо. А что произошло?
– Ничего страшного. Я звоню по личному вопросу. Просто мне нужно с тобой увидеться и переговорить.
Лякутис не стал рассказывать, что его спрашивали про Савельева. Они были знакомы с Алексеевым вот уже пятнадцать лет, еще с тех пор, когда проводили совместную операцию против шведского дипломата в Москве. Но даже его Лякутис никогда не посвящал в свои дела. Порвавший с родиной, ставший изгоем, он сохранял трогательную верность своему народу, считая, что любая подобная информация могла бы повредить прежде всего людям, оставшимся в Литве. А если кто-то из них и проявит слабость, то это уже его личная слабость и его личная беда, считал Лякутис.
Алексеев работал в ФСБ, сумев остаться в контрразведке благодаря тому, что в начале девяностых был брошен на борьбу с экономическими преступлениями и не попал под знаменитые «бакатинские чистки», когда профессионалов тысячами увольняли из органов.
– Я все понял, – сказал Алексеев. – Давай завтра в десять. Я буду ждать тебя на работе. Устраивает тебя такой вариант?
– Да, конечно. Спасибо тебе, Николай.
– Не за что. Наверное, и я немного виноват. Давно нам с тобой следовало поговорить, определиться. Вечно ты один воюешь со своими проблемами. А я тоже хорош, совсем о тебе забыл. В общем, завтра я тебя жду, – твердо сказал Алексеев.
Они попрощались, и Лякутис положил трубку. Правильно ли он сделал, позвонив Алексееву? Впервые в жизни Лякутис почувствовал себя немного изменником родины. Но не той, что его приютила и где он теперь находился, а единственно настоящей, где он вырос, слушая материнские песни над колыбелью и впитывая звуки и краски родного края.
Его убили утром, когда он выходил из подъезда. Неизвестный снайпер аккуратно прострелил его голову. За мгновение до смерти Лякутис еще раздумывал, что именно он скажет Алексееву во время встречи. После выстрела он уже ничего не мог сказать.
Глава 4
– Если я не ошибаюсь, у вас в республике недавно прошли парламентские выборы, – холодно отреагировал Дронго на слова Стасюлявичюса, – значит, убитый был из прежнего состава правительства.
– Именно поэтому мы и приехали к вам, – улыбнулся заместитель министра иностранных дел.
– Я вас слушаю, господа. – У Дронго окончательно испортилось настроение. Он уже понял, что речь идет о политике, в которую он избегал вмешиваться, предпочитая расследование чисто уголовных преступлений. Однако в последние годы политика все чаще и чаще сама вторгалась в его деятельность.
Гости переглянулись, словно окончательно решая для себя, стоит ли рассказывать этому непредсказуемому человеку о всех перипетиях их сложного дела. Стасюлявичюс откашлялся и наконец решился:
– Собственно, речь идет не только об этом убийстве, но и о нашем правительстве…
– Я не совсем вас понял, – усмехнулся