Люс прикусила губу, пытаясь восстановить в памяти результаты исследования, которое проводили они с Пенн.
– Я помню, как мисс София что-то говорила о «хранителях». Но не знаю ни что это значит, ни стоит ли мне вообще ей верить.
Ее пальцы поднялись к горлу, туда, где его коснулся нож библиотекаря.
– Она сказала правду. Григори – это род. Если точнее, род, названный в мою честь. Потому что они наблюдают и изучают то, что случилось, когда… в те времена, когда мне все еще были рады на небесах. И когда ты была… ну, все это произошло очень давно, Люс. И мне трудно припомнить большую часть.
– Где? Где я была? – надавила она. – Я помню, как мисс София упоминала об ангелах, якшающихся со смертными женщинами. Это и произошло? Ты…
Он внимательно посмотрел на нее. Что-то в его лице изменилось, но в тусклом лунном свете Люс не могла разглядеть, что именно. Казалось, будто его захлестнуло облегчение оттого, что она догадалась сама и ему не придется произносить этого вслух.
– Самый первый раз, когда я тебя увидел, – продолжил Дэниел, – ничем не отличался от всех последующих наших встреч. Мир был моложе, но ты – точно такой же. Это была…
– Любовь с первого взгляда.
Уж это-то она знала.
Он кивнул.
– В точности как и всегда. Единственное отличие: в самом начале ты была для меня запретна. Меня покарали, и я пал ради тебя в худшее из возможных времен. Обстановка на небесах была очень напряженная. А поскольку я тот, кто… я есть… от меня ожидали, что я буду держаться от тебя подальше. Ты отвлекала меня. А предполагалось, что я сосредоточусь на победе в войне. В той же самой войне, что продолжается до сих пор, – со вздохом добавил он. – А на случай, если ты не заметила, я по-прежнему крайне отвлечен.
– Так ты был очень высокопоставленным ангелом, – пробормотала Люс.
– Безусловно. – Дэниел с несчастным видом умолк, а когда заговорил снова, то, казалось, выдавливал из себя слова: – Это было падение с одного из наивысших положений.
Конечно же. Он не мог не быть важен для небес, если вызвал такой серьезный раскол. Если его любовь к смертной оказалась настолько недопустимой.
– И ты от всего отказался? Ради меня?
Он подался к ней, уткнувшись лбом в ее лоб.
– Я бы и сейчас ничего не изменил.
– Но я была никем, – выговорила Люс, ощущая себя тяжелой, как будто тянула его вниз. – Тебе столь многое пришлось бросить! А теперь ты навеки проклят.
Ее слегка замутило.
Остановив машину, Дэниел печально улыбнулся.
– Возможно, что и не навеки.
– Что ты имеешь в виду?
– Пойдем, – предложил он, выпрыгнул из машины и, обогнув ее, открыл перед Люс дверцу. – Давай- ка прогуляемся.
Они неторопливо дошли до конца улицы, который оказался вовсе не тупиком, а выводил к крутой шаткой лесенке, спускающейся к воде. Воздух был прохладным и влажным от морских брызг. Слева от ступеней уходила прочь тропа.