Возницы из числа женщин обычно большую часть дня проводили на Гревской площади, у подножия гильотины, занимаясь вязанием и сплетничая. При этом они постоянно поглядывали на фургоны, в которых то и дело подвозились очередные жертвы Королевы Террора. Их весьма забавляло зрелище всходящих на эшафот дворянчиков, после чего они старательнейшим образом обшаривали все вокруг. Бибо в этот день как раз дежурил на площади и теперь узнавал большинство «трикотажниц», как их называли. Эти старые ведьмы спокойно вязали в то время, как головы скатывались одна за другой с помоста, и настолько уже привыкли к лужам дворянской крови, что выглядели бесстрастными куклами.
– Эй, мамаша! – обратился Бибо к одной из них. – Что ты делаешь?
Он видел ее днем за вязанием и уже проверял повозку. Теперь она держала в руках множество вьющихся локонов всех цветов и оттенков, лаская их своими длинными костлявыми пальцами, и хихикала над Бибо.
– Я подружилась с любовником мадам Гильотины, – отвечала она с циничным хохотом. – Он срезает мне это с отрубленных им голов. Обещал мне настричь еще и завтра, да не знаю, смогу ли завтра туда попасть.
– А что ж так, мамаша? – удивился Бибо, который, будучи образцовым служакой, не мог не заинтересоваться столь необычной старухой.
– Да у внука, вон, пятнышки оспы, – отвечала она, тыча большим пальцем себе за спину. – А некоторые вообще говорят, что это чума. Если правда, то я не смогу быть завтра в Париже.
Услышав про язвочки, Бибо отошел немного в сторону, когда же старая ведьма упомянула чуму, он отскочил от нее еще дальше.
– Будь ты проклята, – гаркнул он, и народ, столпившийся у повозки, мгновенно рассеялся.
Старуха расхохоталась.
– Сам ты будь проклят, трусливый подонок, – огрызнулась она. – А еще гражданин! Что же ты за мужчина, коли испугался каких-то болячек!
– Проклятье! Чума!
Наступила гнетущая тишина. Каждый с ужасом ощутил присутствие призрака страшной болезни, которая запросто могла переплюнуть любой террор и напугать самых безжалостных дикарей.
– Проваливай! Катись отсюда с чумным своим выводком! – заорал Бибо.
Старуха, сделав похабный жест, хлестнула клячу и с грубым хохотом выкатилась за ворота.
Этим происшествием и завершился день. Народ начал расходиться, напуганный двумя страшными именами-болезнями, обрекающими человека на долгую, одинокую и мучительную смерть. Люди расходились в угрюмом молчании, подозрительно посматривая друг на друга и сторонясь на всякий случай, будто болезнь уже поселилась в каждом из них. Тут-то и появился, столь же неожиданно, как и в случае с Гроспьером, гвардейский капитан. Только этого Бибо знал лично, и опасения, что он может оказаться таинственным англичанином, были излишними.
– Повозка… – крикнул капитан задыхаясь, едва лишь достиг ворот.
– Какая повозка? – громко спросил Бибо. – Со старой ведьмой… крытая…
– Их было