Селина Сторейс, как обычно, своей гранд-арией вызвала бурю аплодисментов бесчисленных поклонников, а признанный дамский фаворит Бенджамен Инкледон удостоился даже персонального изящного знака внимания из королевской ложи. Но вот после торжественного финала второго акта занавес опустился и публика, очарованная магическими звуками музыки великого маэстро, издала единый продолжительный вздох удовлетворения, после чего сотни вздорных и шаловливых языков вырвались наконец на волю.
В роскошных парадных ложах можно было увидеть множество весьма известных лиц: преисполненного заботами о государстве мистера Питта, решившего немного рассеяться на музыкальном пиршестве вечера; веселого, круглого, несколько грубовато-пошлого в обращении принца Уэльского, кочевавшего в небольшие пятнадцатиминутные перерывы из ложи в ложу к тем или иным из своих ближайших друзей. Кроме того, в ложе лорда Гренвиля привлекала всеобщее внимание слушавшая музыку и придирчиво разглядывавшая публику любопытная и забавная персона – тонкая маленькая фигурка в непорочно-черной одежде, проницательное саркастическое лицо с глубоко посаженными глазками, обрамленное темными свободно лежащими волосами. Лорд Гренвиль – государственный секретарь иностранных дел – был с ней подчеркнуто вежлив, но холоден.
Повсюду типы строгой английской красоты перемежались контрастно лицами иностранного происхождения. Спесивая аристократическая каста, состоящая из тех самых французских эмигрантов-роялистов, которых преследовали безжалостные революционные события в родной стране, нашли мирное убежище в Англии. На их лицах лежала печать глубокой обеспокоенности, особенно у женщин, они мало обращали внимания и на музыку, и на блестящую публику, их мысли были совсем далеко отсюда – с мужьями, братьями, сыновьями, все еще подвергавшимися опасности или уже павшими под ударами жестокой судьбы.
Наиболее заметной фигурой была недавно прибывшая из Франции графиня де Турней де Бассерив. Она была одета в тяжелый черный шелк, свидетельствующий о глубине ее траура, и лишь один кружевной платок в руке был белым. Графиня сидела рядом с леди Порталес, безуспешно пытавшейся тонкими остротами и вульгарными шутками вызвать улыбку на печальных губах графини. Сзади сидели юная Сюзанна и виконт, смущенно притихшие среди такого множества незнакомых людей Сюзанна, войдя в зал, напряженно осмотрела все вокруг, каждую ложу, каждое лицо, но того, кого ей так хотелось увидеть, явно не было, и она спокойно уселась за спиной матери, потеряв всякий интерес к публике и безучастно слушая музыку.
– А, лорд Гренвиль, – обрадовалась леди Порталес, когда после учтивого стука на пороге ложи возникло выразительное лицо государственного