Словно не замечая усталости, чуть сковывавшей мышцы после тренировки, он поставил свою сумку на тротуар и вышел на середину улицы; уже стемнело, и вокруг не был никого, кроме пары прохожих, которые, завидев драку, поторопились исчезнуть.
Сделав шаг вперёд, словно в шамаде, Бартоло начал переступать из стороны в стороны, одновременно размахивая ногами. С каждым шагом, словно подчиняясь тактам музыки невидимого беримбау, он всё увеличивал амплитуду движений. Хулиганы расступились, явно испугавшись тяжёлых ударов ногами, которые то и дело взлетали в ночном воздухе.
Бартоло лишь улыбался и продолжал свой танец, словно в этом мире есть лишь он один и его джинга. Так продолжалось с полминуты. Наконец, преступники, почувствовав себя неловко оттого, что втроём не могут ничего поделать против одного «плясуна», начали подбадривать друг друга и вновь приблизились к самой границе невидимого круга, очерченного взмахами ног Бартоло.
До чего же они были наивны! Этот круг представлял собой лишь площадь, что требовалась для разгона в самых мощных скачковых ударах. Едва первый из нападавших, на голове у которого красовалась сине-белая бейсболка, остановился за пределами круга и начал отдавать приказания тем, что в этот момент находились за спиной Бартоло, тот принял решение. Мгновенно отмерив дистанцию, он, используя инерцию предыдущего прыжка, развернул тело в полёте и с разворота ударил правой пяткой в голову главаря. Тот отлетел назад и рухнул навзничь без сознания, из его сломанного носа обильно текла кровь. Бейсболка лежала в трёх метрах, на тротуаре.
Бартоло, не обращая внимания на восклицания врагов, в которых теперь отчётливо слышался страх, продолжил вращательные движения ногами, с каждым прыжком приближаясь к оставшимся двум хулиганам. Оказавшись в поле его действия, те разразились проклятиями и, запустив в Бартоло подобранными с мостовой мелкими предметами – пустой пластиковой бутылкой и ещё каким-то мусором, – бросились наутёк.
После того вечера слава о нём как о выдающемся бойце распространилась по всей Лапе. С Бартоло на улице здоровались люди, которых он никогда ранее не видел, некоторые предлагали выпить; девушки, которых он встречал, улыбались Бартоло так сердечно, как это вообще возможно. Их обнажённые ноги, плавно переступавшие на высоких каблуках, были способны покорить любое сердце – но было уже поздно. Душа Бартоло навеки пропала – теперь она принадлежала только капоэйре.
Местре Мауро, словно только что заметив Бартоло, предложил ему заниматься серьёзно. Юноша, отдавший искусству уже почти шесть лет своей жизни, был поражён: разве всё это время он относился к капоэйре несерьёзно? Однако местре Мауро показал ему, как мало он знает о капоэйре.