Зачем же были придуманы эти истории? С одним из мотивов мы уже встретились, рассказывая о споре о роли Иисуса как Мессии Израилева, отраженном в Евангелии от Иоанна: рассказ о Рождестве отвечал скептикам, указывавшим на противоречие с пророчеством Михея. Однако есть в этих историях нечто гораздо большее: в них отражается все возрастающее убеждение первых христиан в том, что рождение их учителя было событием космического масштаба. Матфей и Лука рассказывают об этом с разными целями и по-разному: во время рождественских праздников, слушая гармонизированные фрагменты евангелий, мало кто из нас замечает, что их истории о младенчестве Иисуса расходятся почти во всем. Рассказывая о рождении этого младенца, они стремятся пробудить в памяти слушателей иные, более древние предания. Матфей, отправляя Иисуса и его родителей в Египет спасаться от жестокого царя Ирода, напоминает о Моисее: снова новорожденному грозит опасность, снова властитель мира истребляет невинных младенцев, и лишь одному ребенку удается выжить в Египте, чтобы принести Израилю освобождение.
Матфей и Лука предлагают нам два родословных древа Иисуса: персоналии в них почти не совпадают, и видно, что авторы при их составлении руководствовались различными мотивами.[104] Эти несовпадения в родословиях очень рано начали смущать христиан – и множество богословов, начиная с ученого начала III века Юлия Африкана, давали им свои объяснения, одно другого изощреннее.[105] Список Матфея, в отличие от Луки, включает в себя необычное для древних генеалогий родство по женской линии, – причем через довольно-таки предосудительные связи: достаточно сказать, что все эти женщины (кроме Марии, матери Иисуса) продолжали свой род, вступая в связь с неевреями. Быть может, автор хотел сказать нам, что Иисус начиная