Христианство. Три тысячи лет. Диармайд Маккалох

мира, где раздается крик боли и гнева против незаслуженных страданий, где сатана впервые выходит на литературную сцену как самостоятельный персонаж. Страдания Иова – не наказание за дурные дела; он – один из вернейших слуг Божьих. Он страдает по бессердечному капризу высших сил – из-за того, что Бог и сатана заключили между собой пари о его верности. Страдания прекращаются, когда Иов полностью покоряется таинственной воле Бога. Позднейший автор, называвший себя Кохелет, т. е. «проповедник» или «учитель» (греки попытались перевести его прозвище как «Экклезиаст»), подошел к той же проблеме по-иному. Отказавшись облекать свою мысль в художественные образы, он делится с нами наблюдениями – неожиданными, одними из величайших в религиозной литературе размышлениями о тщете человеческого бытия:

      Все вещи – в труде: не может человек пересказать всего; не насытится око зрением, не наполнится ухо слушанием. Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем… Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь.

      Скорбная усмешка Кохелета над человеческой глупостью печальнее, чем насмешки греческих стоиков и циников; она переходит в описание неизбежной старости, дряхлости, угасания на пути к могиле. Яхве не дает утешения: «И возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратился к Богу, Который дал его. Суета сует, сказал Екклесиаст, все – суета!»[78]

      Однако в иудейской литературе этого периода звучат и иные ноты. Порой она, прямо противореча и Иову, и Кохелету, призывает к активной позиции и морально праведной жизни. Такова Книга Притчей: ее чеканным афоризмам, утверждающим ценность повседневных добродетелей, суждена была долгая жизнь и в иудейском, и в христианском обществах. Авторы, мечтающие восстановить Израиль, давали на великий вопрос, мучивший иудеев с 586 года, четкие и недвусмысленные ответы. Они создавали новые своды законов, тщательно восстанавливали и расширяли былую практику храмовых богослужений, стараясь изображать все это в виде возвращения к древним заветам Господним, данным еще до Изгнания. Еще более сурово настаивали они на отделении от окрестных народов – главной идее второзаконнических реформ; что, как не вавилонское пленение, подтверждало, что Яхве ждет от своего народа повиновения Его законам и сурово наказывает за ослушание? Израиль не должен повторить эту ошибку!

      Развитие религии Яхве

      На этом принципе отныне основывался и развивался иудаизм. Как и его дочерняя религия – христианство, иудаизм часто тешился представлением о себе как о единственной истинной религии, имеющей эксклюзивный доступ к божеству. Но теперь эта претензия на эксклюзивность дополнилась новой чертой – или, быть может, возвращением к корням, к тем временам, когда среди хабиру, народа-изгнанника, складывалась религия Яхве. Начиная со времени персидского владычества растет и крепнет убеждение, что для принятия иудейской веры не обязательно родиться иудеем – надо лишь полностью