К северу от имперских границ, в грузинских и армянских царствах, решения Халкидонского собора, в работе которого представители этих стран не участвовали, также вызывали подозрения и недовольство. Одно из грузинских княжеств, Картли, которое византийцы называли Грузинской Иверией, официально обратилось в христианство вскоре после Армении, в начале IV века. Теперь же, век спустя, против Халкидона активно выступил один из членов картлийской правящей династии. Еще подростком юный принц был выслан в Константинополь как заложник, скреплявший союз Картли с Римской империей: он был воспитан при императорском дворе в бурную эпоху Эфесского собора (431), стал свидетелем ожесточенных богословских споров, тесно сплетенных с борьбой за власть (см. с. 248–24). Под именем Петр он постригся в монахи в Палестине, где, несмотря на свои путешествия по всему Ближнему Востоку, провел большую часть жизни. Некоторое время он был епископом Маюмы (перешеек Газа); он же основал в Иерусалиме первый грузинский монастырь. Пламенный почитатель Кирилла Александрийского, Петр пришел в ярость, когда Ювеналий, епископ Иерусалимский, прекратил поддерживать александрийцев (на Халкидонском соборе Ювеналий в буквальном смысле перебежал из одной партии в другую); особый авторитет ядовитым обличениям Халкидона, исходившим из уст Петра, придавали его широко известные аскетические подвиги.[477] Его строгое миафизитство впоследствии создало немало проблем Грузинской церкви, почитающей его как одного из первых собственных святых, – ибо в конце концов Грузинская церковь признала Халкидонское определение, хоть это и произошло лишь в начале VII века, после эпохи Петра.[478]
Армяне, напротив, в VI столетии открыто выступили против Халкидонских соглашений – и с тех пор уже более не примирялись с ортодоксальной церковью. Халкидонские формулы, выраженные на их языке, казались им неприемлемыми новшествами – отчасти потому, что слово «природа» на армянском языке, как и на грузинском, происходит от персидского корня, означающего «корень», «основание» или «происхождение», так что любые слова о «двух природах Христа», даже в таком осторожном и сбалансированном определении, как Халкидонское, для них звучали бессмыслицей и богохульством. Они озаботились созданием собственного армянского богословского словаря на основе греческих писаний, принадлежавших безупречно ортодоксальным богословам,