– Если боги покинули даже наш мир, то в этом они, может, и вовсе не появлялись? – Сорвалось досадное с губ.
Потаённый собеседник не спешил отвечать. Он вообще говорил мало и лишь по существу, так как знал всё и про всех. А болтать попусту это прерогатива торговцев и бардов, а не прозревших в дороге путников.
– Или это нормально, когда демон играет роль всех демиургов вместе взятых? – Добавила бард-менестрель.
Эхо уносило вопросы вдаль, те разбивались ветром о могучие древа и поднебесный купол. Красивой и беспощадной природе нет до них дел.
– Нет, серьезно. Существам этого мира ведь всё равно кому поклоняться? В кого верить? Разумным главное в кого-то верить и всё? Лишь бы был грозный, всемогущий и всеведающий? Или всеведающая? Некий идеал, которого никогда не достигнем, но к которому всегда стремимся? Может и мы, люди Северного мира, заставляли себя верить в богов? А их никогда и не было. Так, удобный миф.
Последние две недели вопросы самой себе вслух стали нормой. Разумных собеседников в лесу не попадалось, а вспоминать молодость в шкуре морской свинки и заводить дружбу с лесными грызунами желания не появлялось. Иногда, правда, отвечал тот – Глубинный. Сначала Чини даже подумала, что дело в забродивших на солнце ягодах. Но нет. Он приходил, лишь когда она действительно в нём нуждалась.
Ответы Его были таковы, что забывала вопрос.
Вообще задавать вопросы Ему следовало лишь в крайнем случае и только если уверена в достойной цене и значимости своего вопроса. На мелочь всегда может ответить внутренний говорун. Этого только свистни. Иногда, устав от бормотания «говоруна» и редкого шёпота «глубинного» бард поддавалась порывам излияния души. И просто пела песни, от себя. Делилась ими с миром, со всеми живыми обитателям и просто с природой, дорогой. Даже себе. Той частице, которая осталась неделимой на собеседников, которых становится всё больше и больше с каждым днём одиночества в душе.
Порыв петь приходил всегда неожиданно. Это просто выбиралось наружу, существовало какое-то время вне, и так же быстро исчезало, как появлялось. Вот и в этот раз губы вдруг зашлёпали, забормотали. Не сдерживая порыва, понеслись слова. И не сразу в них можно было различить, говорун это или тот, внутренний, настоящий.
Я вижу свет.
Но он далёк, а я во тьме.
Я вижу снег,
Но он не тает по весне.
Да, жизнь моя не так легка,
Как ветра стать —
Я