Фортуна распорядилась так, что у нее от него народилось еще четверо детей, один из которых Володя умер в раннем детстве от тифа, а трех дочерей Тому, Олю и Любу, мама вырастила практически сама. Отчим вел замкнутую жизнь, беспробудно пил, домашним хозяйством не занимался, пока в 1951 году не угодил в тюрьму.
У местных украинцев к тому времени были уже добротные дома с деревянными полами, палисадниками. Мы же, немцы – переселенцы, жили в обветшалых постройках, землянках-мазанках, крытых соломой, с глиняными полами, низкими без ставен окнами.
Старый дом. Под соломенной крышей соседствовали ласточки, приклеившие свои гнезда прямо под входной дверью. В зиму они улетали в теплые края, а весной радовали нас своим возвращением.
Сарай, две небольшие комнаты, прихожая, кухня, спальня, стол, шкаф, кровать, печка с лежанкой, где смотрел свои детские сны сначала я один, теперь уже со своими сестрами, а вскоре уже с родившимся сразу после войны братом Вовой и сестрой Тамарой. Образовалась многодетная семья сердобольной мамы, которая взвалила на свои хрупкие плечи ответственность за ее благополучие. Никакой помощи от государства не было: колхоз был идеален с точки зрения принудиловки с жертвами от репрессий и голодомором.
1951 год. Отчим в тюрьме. Мама в отчаянии. Отравился чем-то съестным Вовка, вмиг покрылся желтыми пятнами и умер. Это была моя первая встреча с реальной смертью, которая грозила нам всем. Деревенская голодуха той весной была особенно лютой. Каждое утро десятки нас деревенских ребятишек – школьников компаниями выходили за огороды и разбегались по ближайшим полосам, чтобы собрать оставшиеся с осени колоски и докопать прошлогоднюю картошку. В голод зима всегда ранняя. Прикрытые ботвой вороха картошки ушли под снег и к весне сгнили. Нас похвалили за помощь колхозу, а бригадира за бесхозяйственность посадили.
Весна избавляла нас от холода и голода. Зато различных насекомых за зиму в захудалом доме заводились много, Особенно уютно они чувствовали себя в моей рыжей шевелюре, которую мать по утрам расчесывала специальным гребешком, изготовленным дедом. Да и не только у меня, но и у моих сводных сестер, прибивших во время войны с Севера. Когда они уже будучи взрослыми и самостоятельными и не всегда оказывали маме должного, на ее взгляд, внимания, она напоминала им об этом, что вызывало у них раздражение, а у нее воспоминания о том, что ногти ее, вместо маникюра, окрашивались в алый цвет от ежедневной борьбы с этими назойливыми существами..
Весной на конном дворе объезжали