С тех пор, как распался Советский Союз, и Эстония отделилась, естественно, появилась и государственная граница с Россией.
Там, где раньше поезд стоял семь минут, теперь – почти два часа. Сначала на одном берегу неширокой реки Нарвы, в российском Ивангороде. Потом, переехав через мост, ещё час – на другом берегу, в эстонской Нарве.
Пассажиры проснулись и толком не одевшись, поспешили в туалеты.
Пограничники, таможенники, дряхлый толстый лабрадор, дружелюбно ищущий наркотики, пограничник, вежливо попросивший меня встать, чтобы проверить, не прячется ли кто-нибудь под нижней полкой. Все они прошли мимо меня, полусонной, после их ухода снова засыпающей и просыпающейся при появлении новых чиновников в униформе.
Я взяла с собой для поездки во Францию несколько больших стеклянных яиц с гравировкой, копий восхитительных изделий старинной фирмы «Карл Фаберже». Купила в оптовый день на вернисаже в Измайлове. Этот новодел не заинтересовал таможенников. Они искали старинные иконы, наркотики, оружие. Даже открутили потолок нашего купе. Но там, увы, было пусто.
Наконец, около шести утра по Москве, колеса принялись снова отбивать бодрый ритм. До Таллинна оставалось четыре часа езды. Я перевела стрелки назад, на восточно-европейское время, и выиграла целый час жизни.
Уже ближе к прибытию, встала, умылась в тесном туалете, переоделась, собрала и отнесла постельное белье проводнице. Я прекрасно знала, что это ее обязанность. Но, как всегда, вошла в ее положение. Нас много, а она одна, трудно, что ли?
Будулай, с утра понурый и помятый, тоже встал. Мы пили противный растворимый кофе, который принесла проводница, и смотрели в окно. Мимо теперь проносились эстонские леса, ничем не отличающиеся от российских.
В России береза считается неким сугубо национальным деревом, но берёзы растут и в Эстонии. И песни про березу как символ родины, есть. Очень красивые. Впрочем, уже начиная с царского времени, Эстония не раз жила под правлением России. У стран было, так сказать, единое пейзажное пространство.
Время от времени за окном мелькали маленькие города, мои старые знакомые. Бывала там. Давно… В Нарве, в Йыхви, в Раквере… В Тапа как-то раз холодным зимним утром в баре ждала пересадку, и там подали вкусные горячие сосиски с капустой… А в Йыхви… в очаровательном маленьком кафе – изумительные горячие булочки… Почему-то все мои воспоминания были… съедобные.
Вдруг мимо пронеслось жуткое кирпичное здание. В красных стенах – зияющие глазницы окон с выбитыми стеклами. Словно и здесь подложили взрывчатку, как на «Пушкинской».
– Что это? – спросила я попутчика.
– Таллиннский мясокомбинат, – ответил угрюмый и несчастный с утра «цыган». – Обанкротился во время перестройки. Теперь всю Эстонию снабжает новый, раквересский мясокомбинат.
Вот как…. новое время и новые сосиски.
А вот