Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Август 2000
1
Это лето в Москве было похоже на осень.
За окном вторую неделю хлестал дождь, даже днем приходилось включать свет в квартире. Первое лето нового тысячелетия…
В тот вечер я стояла в темноте у распахнутого настежь окна кухни, за которым мокли под дождем две старые плакучие березы, и смотрела вниз, на мокрый, освещенный уличным фонарем, асфальт перед подъездом. Стол в комнате был давно накрыт, но Стаса все еще не было.
В голове у меня тупо крутилось: «Я купила тебе „Боржоми“ в стекле. Ты просил – я купила».
Где-то поблизости из темноты раздавались глухие удары – сносили соседнюю пятиэтажку. У строителей начался аврал, они работали теперь и по ночам.
Вам приходилось видеть когда-нибудь дом, подготовленный к сносу? Как он стоит, зияя окнами, уже без стекол? Есть в этом зрелище что-то невыразимо щемящее…
С самого утра я нервно ходила по дому, у меня всё валилось из рук. «Я как самолет, попавший в Бермудский треугольник», – думала я. «Говорят, у него отказывают приборы, и он начинает блуждать, пока не сгинет совсем».
Днем я сбегала под проливным дождем к метро. Купила в ларьке с вывеской «Лучшие цыплята России» цыпленка-гриль и две бутылки минеральной воды. Там я и услышала, как продавщица спрашивает кого-то в глубине ларька: «Боржоми в стекле есть?»
«Клеопатра! Не плачь обо мне. Только фары машин, проезжающих мимо…» Бред какой-то лезет в голову.
Причём здесь Клеопатра? Впрочем, «в сте-кле» и «Кле-опатра…»
Он не придет, пронзило меня вдруг. Это знание, именно знание озарило меня внезапно, как непреложный факт. Он сейчас с другой.
Минуточку… Это же не доказано! Я бросила еще раз взгляд вниз, отошла от окна и выключила радиоприемник, где музыку сменили всё те же печальные новости про подводную лодку «Курск».
Нет, звонить ему не буду. Ни за что, решила я, и через секунду направилась к телефону. На службе, где он обычно задерживается допоздна, номер не отвечал. А мобильный телефон безучастным женским голосом сообщил, что абонент временно недоступен. Мое порой чересчур богатое воображение нарисовало отчетливую картину, чем он временно занимается, пока недоступен мне.
«А чего же ты хотела? – спросила я себя, налив в бокал „Бордо“ и нервно вгрызаясь в румяную ножку лучшего цыпленка. – Чего ты ждешь от человека, который уже двадцать лет назад сказал, что любовь – это болезнь? Цинизм с годами крепнет… впрочем… наверное, он прав. Любовь – болезнь. Любовь – капкан. И тебе, дорогая женщина, следует вырваться из капкана…»
Я вздрогнула – зазвонил телефон. Кинулась к аппарату. Не сразу узнала глухой как из подземелья, голос… Не он. Звонил мой сын, из Америки. Так поздно… Что-то случилось? Ах да, сообразила я, ведь у них там сейчас утро.
– Мать, как ты там? – бодро спросил сын.
– Все хорошо! – тоже бодро ответила я. Не жаловаться же сыну на Бермудский треугольник. – А ты там как? Что делаешь?
– Иду по берегу океана, светит солнце. Чудесное утро.
Я отчетливо представила себе сына, океан. Сын шел головой вниз, ногами вверх. Потому, что Америка на противоположной стороне земного шара. Я его именно так себе представляю, когда он там.
– И птички поют? – спросила я.
– Поют! И акулы в океане плывут. Что-то случилось? Голос у тебя какой-то странный.
– Все хорошо. Только…
– Что только?
– Да так. Дожди, грозы… В Калужской области даже смерч был. Представляешь – поднял в воздух и унес башенный кран.
– Мать… я вот что подумал. У тебя же только что был день рождения. Может, тебе путевку подарить? Во Францию, например… Что ты молчишь?
– Заманчиво… Только может быть, лучше в Турцию? Франция – дорого очень.
– Никаких турций, поедешь в Париж, – сказал сын и повесил трубку.
«Нет, ну какой у меня сын. В прошлом году уже дарил на день рождения путевку в Париж… А вот для Стаса ты – женщина без дня рождения. Да, надо поскорее уехать и забыть… Уеду, а там… Что там? Французский любовник, вот что. Нет, как правильно? Любовник – француз. Ну, да, конечно… Ты ведь Стасу даже изменить не сможешь».
«И сдался ему твой день рождения, о котором он понятия не имеет, когда же бывает это не-событие, – думала я, уже лежа в постели, – если его не встревожил даже день твоей вполне возможной смерти. Он и не подумал позвонить, когда потерпел крушение паром „Эстония“, погибло около тысячи человек. Второй „Титаник“… Конечно, мы тогда уже расстались, но я бы позвонила… знать, что тебя не любят, – мало. Надо в это еще и поверить. А я не верю. Никто не верит, если любит».
Мысли мои путались, пока, наконец, спасительный сон не избавил