Тем не менее, некоторые историки, описывая российскую империю, обнаруживают склонность ее несколько «припомадить», игнорируя отношение к собственному населению. Вот что пишет Ю. Емельянов [23, стр. 439]: «Особенность России состоит и в том, что эта страна стала единственной, оказавшейся способной создать оригинальную цивилизацию на северном пути. Но прежде чем стать «самой арктической» страной мира и единственной цивилизацией северного пути, России пришлось проделать нелегкий исторический путь. По мнению недружественных наблюдателей, это был путь захватов и порабощения народов». И далее на стр. 458: «Миф о русском «колониализме» был рожден в результате механического перенесения впечатлений о трансокеанской экспансии Запада на Россию. По этой же причине был рожден и миф о российской «тюрьме народов»». Надо признать, безусловно, что Россия была одной из самых «мягких» империй. Коренное население присоединенных земель не эксплуатировались, подобно народам колоний западных стран. Тюрьмой народов Россия не была никогда, хоть эту версию поддерживали большевики, население окраин не испытывало ущемлений по национальному признаку. Более того, уровень жизни окраин часто превышал уровень российской глубинки. Особенно это было заметно в период существования Советского Союза, административное и жизненное устройство окраин которого могло служить образцом решения проблем многонационального государства. Тем не менее, империя остается империей. И далеко не все территории этой империи приобретались мирным путем. Даже завоевание Сибири началось со столкновений (довольно серьезных) Ермака Тимофеевича с ханом Кучумом. Очень тяжелым было завоевание генералом Скобелевым в конце XIX века Хивинского и Кокандского ханств, а в столкновении с туркменами русские войска даже потерпели поражение, что дало основание уже ушедшему в тот мир Туркменбаши (С.Ниязову) увековечить эту дату как национальный праздник. Долго и упорно отвоевывалось у турок Причерноморье, долго шла борьба за покорение Северного Кавказа и т. д. В период наполеоновских войн Россия претендовала даже на Мальту. С вожделением смотрели русские цари на Афганистан, и только появление там англичан предотвратило дальнейшую экспансию в направлении Индийского океана. А бесконечные русско-турецкие войны имели конечной целью захват Константинополя и проливов в Средиземное море. Писатель Ван Херпен в своей книге (стр.62) приводит, как он выражается, «известное изречение» императрицы Екатерины: «Не вижу иного способа защищать свою границу, как расширять ее» [173].
Идея захвата чужих территорий господствовала не только в правящих кругах. Она нашла горячий отклик в широких слоях общества. Даже такой прогрессивно мыслящий поэт и дипломат (советник российского посольства при Баварском королевстве с 1822 по 1837 гг.), как Ф. И. Тютчев, был отнюдь не чужд этих настроений, что отмечает в своей книге Д.Хоскинг [66, кн.1, стр.397]: «В 1849 году поэт Ф. Тютчев писал о граде Константинополе как об одной