райских! Но видно ноша эта стала не посильна для плеч твоих, старый мой слуга. Не пора ли тебе задуматься в тишине и покое, о быстротечности дней и оставить тем, кто моложе, тяжкие мирские заботы? Дахир не был робким или впечатлительным, но холод пробрал его до пяток. Слишком хорошо знал, он чем может завершиться слово о покое и созерцании в устах любого владыки. Везир молитвенно сложил ладони у лица – Чем опечалено сердце твое, пресветлый эмир? Кто посеял в нем семена горя и недоверия ко мне? Что встревожило душу светлейшего эмира? Арбиль лениво потянулся, словно хищник, готовый к броску – Да не стоит тревожить тебе свое сердце, мой верный Дахир. Наша длань крепко держит клинок и оседлан конь наш. Все хорошо, все спокойно и мирно в Аталыке. Есть мелкие шалости шайтана. Но мы справимся с ним, с помощью Аллаха! За последние два месяца отраблено четыре каравана, чужеземных каравана! Два каравано, которые шли с товаром из Аталыка! Разграблены и вырезаны три селения, в нашем приграничье! И все время говорят об одном и том же неуловимом, свирепом разбойнике! Его отряд состоит из трех десятков висельников! Те кто спасся от них, трясутся в ужасе, и говорят, что сподвижники называют его Кара – Менгу! Но стоит ли тебе тревожить сердце свое по таким пустяками, мой старый слуга?! Старик покорно ждал своей участи. Наконец, эмир чуть смягчил голос – Так вот, мой верный слуга! Через месяц и не более, уши наши не должны быть обеспокоены слухом о деяних какого – то грязного разбойника!. Иначе, клянусь Аллахом, скорбью оденется сердце наше и горечь войдет в кровь, когда Аллах может призвать к себе верного нашего слугу! Все мы в руках Аллаха! А сейчас ступай же. Дахир попятился в поклоне и исчез. Прошел день, за ним еще два. Не известно было спал ли в эти дни старый везирь. Люди разного вида и сословия, приходили в его покои то на ранней заре, то глухой ночью. Были среди них, те у кого на лике уже стояла печать грядущей виселицы, и глядя на них, стало бы противно даже шайтану. Незаметно появлялись и исчезали, благообразные странники, с вороватыми глазами и руками, готовыми выхватить нож, навещали старика, декхане с неотмываемым налетом земли и пыли. Наступила ночь четвертого дня. Уже спал город, перекликались стражи на башнях, горели костры у коновязей. Воины, словно псы, по первому знаку хозяина, готовы бы ли рвануться по следу. Дахир, потирая, красные, от бессонницы глаза, сидел при свете масляного светильника, в ожидании. Наконец открылась потайная дверь, распахнулся полог и ночной гость предстал перед стариком. Везир улыбнулся – Ах, мой верный Магир! Дарваз Магир! Я рад, что Аллах полал мне такого чудесного гостя! Может голоден ты? Может ты желаешь с дороги чашу вина, Аллах простит?! Магир отрицательно качнул головой – Благодарю, почтенный везир! Я сыт, и нет нужды в вине душе моей! Что за дело удостоило меня чести лицезреть великого везира?! Старик сокрушенно качнул головой – Ах, Магир, славный и верный Магир! Лучший из людей
