Магир трудился в доме вдовы Зейнаб не покладая рук.. Он мучил себя работой. Мысленно, он, проклинал летящие дни.. Зеленоглазая дева быстро порхала по маленькому уютному домику, двору, оглашая воздух смехом.
И отворачивался, стискивая зубы, Магир. А Зейнаб тихо и ласково окликала его порой – Кара-Хожа! Да благословит тебя Аллах! Ожил с тобой дом наш! Прошло 6 дней. Магир, с тоской и растущей тревогой, смотрел на запад. Давно ушли в Коялык кочевники, город беспечно жил, гулял, торговал, наслаждался солнцем. Наступил вечер 7 дня. Человек дороги сидел у огня, разведенного во дворе. Алима, тихонько подкравшись, коснулась его плеча – Кара- Хожа, почему, ты, не спишь? Посмотри какие славные звезды. Апа говорит, что через неделю будет совсем жаркая погода! И, мы, поедем в горы, к озеру! Туда к отрогам. А, ты, с нами вместе.» Магир до хруста сжав кулаки, кивнул головой. Едва забрезжил рассвет, он, был уже на ногах. Старуха – вдова, приветливо поздоровавшись, хлопотала у очага. И сквозь зубы произнес Магир – Алима говорила, что через 7 дней, вы, поедете в горы, к озеру? Зейнаб кивнула – Если будет милость Аллаха! Конечно, там так славно, такая прохлада! А, ты, поедешь с нами Кара-Хожа? Клокочущий, гортанный, голос прохрипел в ответ – Апа, уходите сегодня же! Берите то, что можете унести!! Только, во имя Аллаха, сегодня!. И изумленно обернулась к нему хозяйка – Сегодня?! Да ведь мы не успеем собрать ничего! Алима ведь уже взрослая! Почему сегодня?! О чем ты говоришь, Ашьяб Хаар!
Медленным взглядом обвел стены дома черноглазый работник и ничего не ответив, пошел по дорожке в сад, спотыкаясь словно пьяный. Пролетел день, спустился вечер. Гости и купцы, бродяги и торговцы, покидали город, спеша в дорогу, надеясь до полной тьмы пройти горные перевалы. С ними уходил черноглазый бродяга, закутанный в рваный халат. Вот город уже почти растаяв вечерней дымке. Караванщики стали на ночлег. Весело затрещали ветки в кострах, забулькало варево в походных котлах. И лишь, высокий, черноглазый странник не прикоснулся к еде, не подошел к огню, уткнувшись лобом в огромную чинару, он, стоял словно изваяние, что – то бормоча себе под нос.
На рассвете, стража, охранявшая караван, шарахнулась прочь от черного всадника на коне, молнией пролетевшего по становищу и счезнувшего в утренней дымке. Почему то мокрым был ствол старой чинары. Всадник гнал коня туда где сверкали огни пожарища и тянуло дымом. Страшен был вчера еще веселый город: тела убитых деловито стаскивали в кучи, воины обшаривали трупы, вырывая друг у друга, то что казалось ценным. На площадь сгоняли тех, кому суждены были колодки рабства. Стрелой влетел человек дороги на такой знакомый двор. И не узнал… Все было разграблено,