Конечно, они расстались.
28 ЛЕТ СПУСТЯ
мальчик поступил в МГУ, а девочка не поступила никуда. Они стояли на Воробьевых, он был чужой и нелепый в пиджаке на вырост, и шутил он глупо, и глаза его были вовсе не зелеными. А девочка перестала плакать, научилась красить ресницы и подводить глаза, у девочки появились другие мальчики, и ей больше не хотелось сидеть в марте на холодных скамейках.
Они встретятся случайно, через 28 лет. Он найдет ее телефон, и позвонит – наугад. А она – ответит. И они встретятся на радиальной Октябрьской, и, избегая смотреть друг другу в глаза, не пойдут ни в Бродников, ни на Полянку… Они будут пить кофе в консерваторском кафе, с прозрачными столиками, а он будет говорить и говорить… о том, что овдовел несколько лет назад, и у него двое дочерей, и живет он один, с котом, и что у него все – ок, и работа в Банке, и вообще – он в призовом секторе, конечно же. Он расскажет ей о хроническом холецистите, донимающем его, и о том, как полезно голодание. Они больше не выкурят сигарету на двоих и не выпьют вина. Расставаясь, она все же поцелует его – но он увернется, и поцелуй придется в плечо.
Через неделю он позвонит ей, пьяный, и будет плакать и кричать, что он ненавидит её, нынешнюю… он будет кричать – ты отняла у меня все! Я жил только тем, что помнил тебя – ТОЙ, шестнадцатилетней… и чем мне теперь жить? Я всю жизнь любил только тебя – скажет он перед тем, как бросить трубку.
Она выйдет на балкон того дома, куда он провожал ее тогда, когда у него были зеленые глаза, посмотрит на дальний шпиль МГУ, закурит – и будет казаться со стороны, что это дым ест ей глаза.
ГАЛОЧКА
Николай Борисович Милов, сын Бориса Исааковича Ройзмана, осужденного по «делу промпартии» и Анны Ильиничны Миловой-Скобейда, учительницы музыки из Нижегородской музыкальной школы им. Глинки, любил Галочку Зайцеву, дочку агронома Алексея Семеновича Зайцева и домохозяйки Лидии Николаевны Федоровой, окончившей Мариинскую женскую гимназию. Николай Борисович был уже студентом Технического Университета, а Галочка училась в выпускном классе средней школы. Дома их, на улице Лядова, соединялись общим двором, и Коля еще подростком, устав от бесконечных этюдов Черни и стука метронома, глядел во двор, по которому маленькая Галочка гуляла, сопровождаемая бабушкой. Пока был жив дед, Колю водили в синагогу на Грузинской. Пока была жива бабушка, по воскресеньям маленькую Галю брали на службу в Благовещенский монастырь.
К тому дню, с которого и начнется рассказ, Коле исполнилось 19, а Галочке – 14 лет. Этот год запомнился нижегородцам жарким и сухим летом, Галочке – первой любовью, а Коле – досрочной сдачей сессии, купанием