Волченок. Егор Мельшин

во главе. Центурионы подгоняли солдат палками, правда, уже только для виду – ведь те уже были в доспехах и спешили занять места в строю. Регул проехал вдоль колонны, задержав взгляд на центурии опоздавших:

      – Разберемся с самоволками, когда вернемся, – многообещающе сказал он и повел легионеров на северо-запад.

      III

      Колонна легионеров маршировала уже несколько часов. Становилось ясно, что к наступлению темноты отряд будет еще далеко от разгромленного гарнизона. Регул, ехавший верхом, был мрачнее тучи, несмотря на то, что в отличие от рядовых солдат его ноги не кровоточили от мозолей.

      Так вышло, что с самого момента сбора Ксантипп всегда был рядом, и трибун уже привык к его постоянному присутствию. Грек был значительно ниже рангом, но ангустиклавий и до этого знал его, так как фессалиец был вхож в компанию высокопоставленных офицеров благодаря хорошо подвешенному языку, образованности и навыку рассказчика. Регул сочувствовал его потере, хотя сам Ксантипп еще надеялся найти брата живым.

      – Как получилось, что вы с Филиппом оказались в разных подразделениях? – спросил Регул.

      – Из-за возраста, разумеется. Он поступил на службу на несколько лет позже меня. Решил доказать, что такие, как он, не трусливее таких, как я.

      – Такие, как он? – переспросил трибун.

      – Ну да, идеалисты, верящие в Единого, Логос, Беспредельное и всякую подобную чушь. Он даже хотел сбежать из дома в Италию к чудаку Плотину17, чтобы жить в его городе философов. Наверное, жаль, что у него не получилось.

      – Возможно, он жив и в плену, – Регул попытался поддержать в декурионе надежду.

      – Если так, может, он хоть поймет, что война сильно отличается от философских сказок про «стражей»18, – с горечью ответил грек.

      Ксантипп и ангустиклавий ехали с угрюмыми лицами, но бойцы контуберниев Канута и Марка Лигна были еще угрюмее. Они думали только о виноградных лозах, которые ожидали их по окончании этого короткого похода.

      – Вот надо было тебе сцепиться с Фритгерном, а? – бурчал Канут, обращаясь к Диею и злясь из-за испорченного дня рождения.

      – Тебе-то что? Свет на нас клином сошелся?

      – Да если бы не ваша потасовка, не пошли бы мы с теми ауксилариями «поговорить» и получили бы только за опоздание. А теперь трибун нам и драку припомнит.

      – У тебя что с головой, Канут? Откуда он узнает? Кавалерист никому не сказал. Он нам еще и помог! – бодрился Лигн.

      – Не он, так еще кто-нибудь нашепчет, – не унимался Канут.

      – Тише там, болтуны! – прикрикнул на бойцов центурион Тимей, огромный лаконец под два метра ростом.