– Принимай, принимай предложение, Зумм, – громко сказал главный за столом, – Айко не подведет, да и засиделся он совсем тут без дела. Там, где нужна любовь, без Айко не обойтись, Зумм, соглашайся, вы ведь и так хорошо уже знакомы.
– Да, конечно, я согласен и буду ждать тебя на подготовленной почве, – ответил Зуммингер, и пожал протянутую ему ладонь Айко.
– Мне давно хочется пожить на твердом плане, сказал Айко, а твое стекло не дает мне простора для моих желаний, можно я буду твоей темной частью, Зумми? Так хочется потрогать эту жизнь, эту материю своими руками!
– Ты нужен мне только на время, Айко, пока Эллина и Альберт снова не станут одним целым.
– Ты хочешь склеить их с моей помощью?
– Да, всего лишь свести края раны, а ты хочешь остаться надолго?
– Да, – загрустил Айко, – но и так не плохо.
– Разве гомункулы могут надолго оставаться на земле?
– Я помогу тебе, Зумм, но с одним условием, если ты пообещаешь, что ты или твои потомки дадут мне возможность прожить на земле самостоятельно, хотя бы одну человеческую жизнь. В нужный момент я выйду и попробую жить, как обычный человек.
– Неужели тебе здесь плохо, Айко? Многие из тех, кто живет на земле, никогда бы не захотели вернуться туда снова. Айко, я обещаю сохранить твою просьбу и когда-нибудь, в одном из поколений, мой потомок даст тебе такую возможность. Только зачем тебе это?
Айко замолчал, а предводитель ответил за него, – не спрашивай у него, он не ответит. На самом деле тут все просто. Однажды, побывав на твердом плане, в нем проснулась неутолимая страсть к земным женщинам. Поэтому мечтает снова вернуться на землю. Он хочет, чтобы его полюбили. А здесь все иначе – вокруг пустота, а чувства ничтожны в своих проявлениях.
Сновидение было путанным и не совсем понятным, но главное, что его верный товарищ согласился на эту грязную работу, хотя, Зумм так и не понял, что хотел сказать гомункул, говоря о темной стороне. Разберемся, – подумал во сне Зуммингер и снова забылся во сне.
Зуммингер спал до позднего вечера. Проснулся в полной темноте, и долго лежал, не шевелясь, вспоминая детали своего сна. Он был настоящим мастером, не зря Парацельс восхищался учеником: не торопливый, и обстоятельный, Зумм не давал осечек.
Зумм повернулся и лег на спину. Он прислушался и услышал, как кто-то поет. Он снова закрыл глаза, поймал мелодию и полетел с незнакомым голосом далеко-далеко в загадочную Индию.
Вот лунный свет – алхимика помощник, проник к затворнику через окно. Зумм пододвинул ширму к стене и с колбой сел за стол. Потом налил воды в колбу, достал заветную коробочку, достал оттуда кусочек темного стекла и положил на дно колбы.
– Ну вот, теперь, стряхнем сюда мы простынь, под голос райской песни, – прошептал Зумм, – а говорить с самим собой приятно, будто кто-то здесь другой, – Зумм улыбнулся лунному сиянию воды за выпуклым стеклом сосуда. Потом он расстелил бумагу на полу, над ней расправил