«В этой комнате хорошая акустика, поэтому вы будете отчетливо слышать все происходящее в зале, – продолжил жрец свои объяснения. – Вы же можете спокойно общаться, вас никто не услышит. Я запру дверь во избежание недоразумений. По окончании ритуала я приду за вами.
После ухода Тисандра, подруги удобно расположились у смотровых ниш и затихли в ожидании таинственного обряда.
Огромный зал был полностью заполнен больными, жаждущими исцеления и праздными зеваками, ожидающими чудес и развлечений. Зрители сидели на деревянных скамьях, тесно прижавшись, друг к другу. Свободных мест не было, даже проходы были буквально завалены телами: кому не хватило места, вынужден был лежать, прислонившись к стене, так как стоять строго запрещалось. В зале стоял невообразимый гомон, в ожидании загадочного действа зрители безумолку болтали, громко смеялись, беспрестанно вскакивали со своих мест, пытаясь разглядеть высокий помост, который был задрапирован тяжелой, отливающей багрянцем занавесью, от которой веяло таинственностью и страхом. В огромном помещении совсем не было окон, поэтому по всему залу ярко горели лампионы, в которых нервно колыхались языки пламени, отбрасывая причудливые тени на серые глянцевые стены, еще более сгущая атмосферу таинственности, царившую в этом необычном месте. Внезапно все переменилось, застигнутые врасплох люди замолчали, пораженные происходящими изменениями. В зал вошли служители, как две капли воды похожие друг на друга, с наголо обритыми черепами, одетые в одинаковые черные туники с короткими рукавами. Странные посетители были подпоясаны широкими кожаными ремнями. У каждого жреца из-за пояса выглядывал длинный тонкий нож с обоюдоострым лезвием. Черные монахи шли плотной стеной, в молчаливом бесстрастии то и дело, наступая на лежащих людей. Их застывшие лица не выражали никаких эмоций и больше походили на физиономии кукол – марионеток, которые после представления застыли в мертвом безразличии, тупо и бессмысленно взирая на окружающий мир. С пугающей неотвратимостью пробираясь вперед, пришельцы гасили все лампионы, попадавшиеся на пути, пока не осталось несколько тускло горевших светильников, расположенных в непосредственной близости от возвышения. Погрузив зал в темноту, воины-жрецы, взявшись за руки, двумя плотными рядами окружили, все еще задрапированную сцену и молча застыли, устремив ничего не выражающие глаза в ту часть помещения, которая потонула во мраке. Едва потрясенные