Ниже – «20 апреля 1889 г.». Адольфу Гитлеру в этом году исполнилось 48.
«30 января 1882 г.» – еще ниже. Франклину Делано Рузвельту – 55.
Карандаш начал следующую строку. «21 декабря 1879 г.». Зачеркнул. Сталин старше их всех, но России сейчас не до войны. Как и Франции, громоздящей свою линию Мажино.
Гитлер здоров (желудочные колики не в счет), Рузвельт тяжело болен, как бы ни храбрился. Ему осталось не так много, и президент это знает.
Кто начнет первым?
Задача казалась очень простой, как и решение. Но карандаш, чуть дрогнув, одолел новую строчку.
«30 ноября 1874 г.»
Доброму дяде Винни скоро исполнится 63.
«Зеленая Минна» резко затормозила, и Лонжа с трудом сумел удержаться, ухватившись свободной рукой за деревянную лавку. Сидевший рядом конвоир, от души выругавшись, ткнул кулаком в бок.
– Вставай, расселся тут. Не в такси!
На левой руке – стальной браслет, второй защелкнут за кольцо, ввинченное в скамью. Не встанешь, можно лишь приподняться. Конвоир, сообразив, выглянул наружу.
– Приехали! Отель «Плетцензее»!..
И тут Лонжа впервые удивился. Отель знакомый, бывать приходилось, даже собственный номер сразу вспомнился – 445-й. Но почему сюда? Плетцензее – пересылка, в эту тюрьму дорога тем, чьи дела закончены. Он не ждал суда, но все случилось как-то слишком просто. Ночь продержали в каком-то подвале, потом – кабинет «почти родственника», снова подвал, но ненадолго.
«Ваша судьба – лагерь и печь крематория». Значит, все?
Резкий щелчок – запястье свободно. Со стуком открылся задний борт.
– Па-а-ашел!
Спрыгнув вниз, Лонжа невольно зажмурился, прикрывшись ладонью от яркого утреннего солнца. Конвоир, продолжая ругаться, спускался вниз, цепляясь руками за борт. Карабин свешивался с шеи. Тот еще вояка!
Двор он узнал. Прошлый раз Лонжа стоял здесь под холодным мелким дождем в шеренге таких же, как он, будущих постояльцев. Время от времени в ворота въезжала очередная «Минна», открывался борт, конвоиры выталкивали новых гостей.
– …Рихтер, – донеслось сзади, – Пауль Рихтер, Губертсгоф…
Конвоир заполнял бумаги, обычная процедура. Но… Почему он, Август Виттельсбах – Рихтер? Паспорт, когда-то одолженный у растяпы-циркового исчез в лагерной канцелярии, при аресте у него были документы совсем на другое имя.
– Рихтер? – ударило над самым ухом.
Лучше не спорить.
– Пауль Рихтер, эмигрант. Номер 445!
Охранник, плечистый верзила, в знакомой серой форме взял за плечо, развернул.
– Нет, – бросил беззлобно. – Номер другой будет. Ну, чего стоишь, эмигрант? Пошел!..
Голос показался почему-то знакомым, но, чуть подумав, Лонжа рассудил, что все тюремщики одинаковы, что статью, что ликом, что голосом. Куда идти, помнил – дверь напротив ворот,