Я – истребитель. Владимир Поселягин

из кобуры ТТ и, проверив его, сунул сзади за ремень, так, чтобы можно было выхватить быстро. После чего встал и, убрав по чехлам бинокль и термос, поднял руки и направился к танку.

      «До чего беспечные», – подумал я, невольно покачав головой. Меня заметили только тогда, когда до них осталось меньше сотни метров.

      – Хальт! Хенде хох! – сразу же заорал один из «гансов».

      Второй дернулся и схватил лежащий на моторном отсеке автомат. Тот самый, который показывают в фильмах про войну. МП. Правда, я не видел, какой – танкист наполовину закрывал его локтем, не давая понять, тридцать восьмой он или сороковой. Хотя мне любого хватит.

      – Нихт шизен! – закричал я тоненьким голосом. – Айм сдаюсь. Это… как его? Их капитулирен. Арбайтн, – показывал я на танк, имея в виду, что могу помочь.

      Из пятерых вооружены были трое, у двоих пистолеты и у одного автомат. Кстати, у командира оказался, ни много ни мало, а самый настоящий революционный маузер в деревянной кобуре.

      – Ком. Ком, – подзывал к себе рукой командир танка. Я быстро подошел, стараясь не спровоцировать автоматчика. Вооруженные пистолетами немцы хоть и схватились от неожиданности за оружие, но и не вытаскивали, оставив кобуры открытыми.

      Что мне не понравилось, так это то, как один из немцев, квадратный блондин, смотрел на мой термос.

      «Какой же я идиот! На нем же свастика! Ну почему я не оставил все в лесу?!» – мысленно попенял я сам себе.

      Автоматчик палец со спускового крючка убрал, я отчетливо видел это, но рука осталась на ложе, так что дать очередь для него – секундное дело.

      – Снэмайт, – сказал командир на плохом русском, указав пальцем на мои вещи.

      Я быстро скинул вещмешок, положил рядом чехол с биноклем и стал возиться с пряжкой ремня, стыдливо поглядывая на немцев, мол, «вот никак не снимается».