Итак, что имеем: русский штрафной лагерь где-то в отдаленной бухте. И даже если «переменный» человеческий состав там дохнет поголовно, есть же еще и те, кто их охраняет, доставляет их туда, возит провизию. А где можно найти человека на военно-морской базе – правильно, в кабаке! О-ох, снова пить русскую водку! Не вынесу! Но придется…
Какой болван назвал это заведение «Белая ночь»? Тут вообще без фонаря на улицу не выйдешь, не видно ни черта, даже днем, солнце выглянет чуть, и все. Утешает лишь, что этот Молотовск не слишком большой, до так называемого «отеля» недалеко. Гостиница для офицеров – все лучше, чем сараи, в которых большинство населения здесь обитает. У нас в таких безработные жили, в Депрессию, которых наш президент организовал за кормежку и кров строить железные и шоссейные дороги, мосты, аэродромы: все лучше, чем с голоду помирать. После узнал, что и у русских такое было, после их Гражданской, и называлось трудармией.
Не флот, не завод, а к агентам НКВД обращаться – это слишком даже для меня. Значит, остается их конвойная служба, которая этих бедных арестантов возит. А нижние полицейские чины, особенно в бедных туземных странах, это всегда образец продажности. В то же время их обычно не замечают, обращая на них внимания не больше, чем на столбы забора. А сами они могут видеть многое!
Сначала были двое флотских сержантов, с которыми я свел знакомство в прошлый раз в этом же кабаке. Они указали на других двоих типов за соседним столиком, а сами куда-то пропали. Ну и рожи – за милю видно, что местный аналог гангстеров. Ничего, в Китае этой человеческой швали было побольше, я с ней обращаться умею! В подтверждение, тот факт, что я еще живой, – впрочем, китайцы для меня были просто мелковаты, а я, конечно, не Джек Демпси, но тоже боксом владею, и кольт сорок пятого калибра наготове, и денег с собой по минимуму, я не дурак здесь свой бумажник светить! Ну так что вы можете мне сказать, мор… простите, джентльмены?
Что за русская манера – сначала выпить, затем разговаривать? Морды настроены дружелюбно, но непреклонно: «Ты нас уважаешь? Тогда пей!»
Стакан, еще один. Перед глазами все плывет, звуки как в тумане. Эй, вас четверо или двое? И дальше не помню ничего. Очнулся в сугробе, с пустыми вывернутыми карманами, без обуви и верхней одежды. Страшно болела голова, в лицо светили фонариком, и кто-то грубо спрашивал, кто я такой. Судьба послала мне патруль русской военной полиции, не дав замерзнуть в снегу насмерть. Но обрадоваться этому я не успел, так как меня сначала потащили не в госпиталь, а в участок, где сунули в холодную камеру с какими-то личностями уголовного вида. На мои протесты, что я американец и журналист, русские лишь отвечали, что утром начальство разберется, а мои документы пропали вместе с деньгами (хотя сколько их там было, мизер). Кажется, мне стало плохо и я отрубился, после чего русские все же вызвали санитаров