А если принять во внимание две войны на территории Чечни в девяностых, то по этой же логике теперь простые русские люди должны, как минимум, перестать общаться с простыми чеченцами. Ведь в тех войнах наша страна потеряла тысячи солдат, тоже простых ребят, которые не понимали, за что воевали и за что умирали. Тогда российским политикам не надо было внушать страх перед чеченцами, ведь они свои, они наши. Другое дело грузины. Они теперь не свои. Они чужие. Так вот, видели бы вы глаза этих «чужих» грузин из обычной грузинской деревни. Видели бы их искренний восторг перед приехавшими к ним российскими гостями в тот жаркий августовский день. Знаете, тогда я понял, почему моя бабушка, будучи тринадцатилетней девочкой, не боялась работать в этой маленькой деревеньке, на этой почте. Трудясь почти круглосуточно, она не испытывала страха, потому что вокруг были свои – не важно, русские, грузины, туркмены, чеченцы или киргизы.
С тех пор прошло больше семидесяти лет, сейчас нам стали четко объяснять, кто есть «свои» (кстати, их год от года становится всё меньше) и кто «чужие». «Чужих» мы должны бояться и, самое малое, не общаться с ними. Каково же бывает удивление моих соотечественников, когда они встречаются с «чужими» и не видят в них «чужих», а встречая «своих», вдруг с ужасом понимают, что они не очень и «свои». И в этот момент приходит разочарование в словах и тезисах, записанных и когда-то аккуратно вложенных в наши мозги.
Давайте же вернемся в тысяча девятьсот сорок третий год. Моя семья оставалась в Коде вплоть до сорок четвёртого. Судя по рассказам моей бабушки Валентины Петровны – с вашего позволения, бабы Вали, – жили они неплохо. Единственное, что очень огорчало, – это редкие письма с фронта и томительная неизвестность. Девочки очень скучали по своему папе, который служил в далеком Мурманске. Весь год Вера Ивановна писала мужу письма, а маленький почтальон Валя их отправляла. Теперь они стали проситься к отцу Мурманск. Эти письма возымели действие, и осенью сорок четвертого года Пётр Данилович ненадолго приехал в отпуск. Сейчас мне трудно понять логику того времени, но прадед принял решение, которое во многом изменило судьбу семьи: он поддался на уговоры и решил перевезти жену и девочек в Мурманск. Не забывайте, в сорок четвёртом еще вовсю шла война. Город находился на военном положении. Мирному населению было запрещено перемещаться в зоны боевых действий без особого разрешения. Мои родные сильно рисковали. Как рассказывала бабушка, они скрывались от военных патрулей, прятались на третьих полках общих вагонов. Пассажирские поезда шли очень медленно, и дорога до Мурманска заняла больше месяца. К их поезду было прицеплено несколько открытых платформ с зенитками, на которых постоянно дежурили солдаты. К счастью, осенью тысяча девятьсот сорок четвёртого года немцам было уже не