И стремительно направился к одному из проёмов, а я тоскливо посмотрела на его спину. Широкие плечи, узкие бёдра. Чёрт! Действительно сексуальный! Некстати вспомнились слова Забавы о ямочках… Да о чём я думаю в логове врага?!
Я нервно оглянулась на спящего и поспешила за Генрихом. Сердце моё замерло, а взгляд с трудом оторвался от пятой точки инститора. Я прижала холодные пальцы к горящим щекам. Точно схожу с ума! Дать бы себе оплеуху!
– Э, – промычала я, но Генрих не оглянулся. Кулаки мои сжались, и я выпалила: – Понять не могу, как ты с таким раздутым самомнением в двери проходишь! И чего ты прицепился ко мне, а? Сам же говорил, что не можешь и думать о сексе!
Плечи инститора затряслись, и сердце моё замерло. Он что, смеётся?!
– А ты, как я посмотрю, не можешь о нём не думать, – не оборачиваясь, насмешливо протянул Генрих: – Сразу видно дочь инкуба!
Зубы мои заскрипели. Мало отравить! Четвертовать надо! Опробовать на нём всю его сумку!
– Это ты постоянно о нём говоришь! – злобно прошипела я. – Спрашиваешь, хочу ли я тебя! Это вообще нормальный вопрос? Или тебе так приятно слышать ответ? В кайф поиздеваться над ведьмой лишний раз…
Генрих замер и медленно повернулся, я невольно отшатнулась и сглотнула.
– Поиздеваться над ведьмой никогда не лишне, – мечтательно проговорил он, и кулаки мои сжались так, что ногти впились в ладони. – И мне действительно приятно смотреть, как ты краснеешь и задыхаешься от стыда за свои эротические фантазии…
– Да какие там фантазии? – вспыхнула я. – Не льсти себе, инститор! Да, ты красивый. Но не исключительный…
– Да ладно?! – хмыкнул Генрих, наступая на меня.
Но я заставила себя остаться на месте и не опустить взгляда.
– Торт в магазине тоже красивый, – запальчиво продолжила я. – И я его тоже хочу! Слопала бы весь за раз. Но знаю, что потом будет плохо. Человека определяют не желания, а решения и действия!
Генрих вдруг расхохотался, и глаза его сверкнули.
– С тортом меня сравнила, – веселился он. – Забавно.
Он шагнул, приближаясь вплотную, и я, не выдержав, отступила, но спиной наткнулась на дерево. Генрих опёрся ладонью о шершавый ствол и склонился к моему лицу. Правая бровь его приподнялась, а рот перекосила усмешка.
– Так может, предложить тебе один кусочек?
Голова моя закружилась, а пальцы похолодели.
– Тебе-то зачем? – прорычала я, судорожно хватаясь за дерево. – Тебя же это… корёжит… говорил, что каждое прикосновение ко мне словно удар током…
Генрих стремительно прикоснулся губами к моему рту и так же быстро отстранился. Лицо его приобрело задумчивое выражение. Перед глазами у меня всё поплыло, а ноги пронзила крупная дрожь. Инститор только что поцеловал меня?
– Точно! Как удар током, – кивая, проговорил он и широко ухмыльнулся: – Зато бодрит! Может, ещё разок?
Я хватала ртом воздух, не в силах выдавить ни слова. В ушах зашумело от ярости. Лицо