– А вы кого собираетесь убить?
– Бывшего, – просто бросила она. – Если честно, убивать его я не буду. Так и скажу разрешителям, даже отступительную заранее подпишу. На таких условиях они быстро одобряют. Пусть этот свинюк побегает месяцок с подпаленной задницей, осознает, какое он ничтожество, прощения попросит. А что? Волки сыты, овцы целы, госпошлина уплачена. Всем хорошо. И урод этот, может быть, поймёт что-нибудь, и не будет больше так себя с девушками вести.
Я улыбнулся. Дерзкая!
– А я тоже убивать не буду. Даже разрешение необязательно. Достаточно, чтобы на работе слух прошёл, что я встал в очередь. Этот недопырок все штаны уделает и пасть свою поганую на меня больше не раззявит. Да и родные зауважают.
Девушка подняла на меня свои серо-голубые, обведённые кругами усталости глаза.
– Это правильно. Совсем по-другому на мужчину смотрят, когда он в очереди отстоял. У меня пара знакомых есть: они знали, что от армии никак не отмазаться, но аргументацию подали. Потом отслужили, вернулись, получили ответ от разрешителей и на стену повесили, как почётную грамоту.
Очередь за моей спиной зашевелилась. Из-за обитой дешёвым кожзамом двери появился парниша с огромной стопкой бланков и просветлённым лицом.
– Ну что? Ну что? – насели на него ожидающие.
– Сказали ещё несколько справок и свидетельств собрать, потом печати проставить, потом в корпус В, и ждать рассмотрения.
– Молодец! Так держать!
Прокуренные мужики похлопали парнишу по спине так, что часть бланков разлетелась. Тот улыбался, как помесь народного целителя и звезды среднего пошиба.
– Следующий! – приглушённо донеслось из-за заветной двери.
Толстая тётка поднялась и пошла в наступление, её муж в буром костюме напрягся и стал натужно хохмить. Я взглянул на часы. Такими темпами можно штаны насквозь протереть. Тщедушный мужичок за окном всё ещё гарцевал по газону, и мне тоже захотелось на воздух.
– Может, кофе попьём? – спросил я у решительной не-убийцы.
Она блеснула неотразимой улыбкой и согласилась.
Недобрые известия
Мирон Аркадьевич сидел в солидном удобном кресле и, пряча раздражение, листал газету. Он, к слову сказать, газет не жаловал, однако так уж издавна повелось в их роду. И отец, и дед, и прадед выписывали по несколько изданий, даже при том, что бумага была дорога, и в копеечку влетала им такая прихоть. Отец, бывало, говаривал: «Газета, сынок, не для того только надобна, чтобы новости узнать. Она для того ещё, чтобы и ты, и окружающие помнили, что ты человек знатный, образованный и состоятельный». В конце года он собственноручно делал подшивку и отправлял её храниться на чердак. Никто потом эти подшивки не перечитывал, но маленький тогда Мироша знал: отец втайне тешит себя мыслью, что его архив принесёт пользу будущим поколениям. Мирон Аркадьевич вздохнул и вернулся к чтению.
«Вот ведь неблагодарные скоты, – думал он, скользя взглядом по мелким строчкам. –