Он шёл по ярко освещённым золотым коридорам. Везде были видны глазки оптических устройств, дула пулемётов, излучателей смертоносных лучей, датчики различных механических и химических поражающих устройств. Люди странного вида, в странных одеждах и с неизвестным ему оружием в руках, обыскали его с головы до пят. Он вошёл в золотой зал для торжественных приёмов, размером с бейсбольный стадион. Стены, барельефы, элементы пола, конструкции купола были из золота. Стеклянный купол терялся в бесконечной выси. Над куполом сияла имитация солнечного неба и громад планет-спутников неизвестной планеты. Рельефные изображения на стенах повествовали о неведомых сражениях, открытиях планет, о строительстве космических городов. Громадные окна уходили вверх и почти смыкались с куполом. В них отображалась панорама океана с бирюзовой водой, каменистыми и песчаными островами, городами, заводами, растущими из самой воды. Количество и размеры спутников и солнц панорамы отличались от того, что было видно над куполом. Среди барельефов выделялось изысканностью панно вокруг главной двери. Двупольная главная дверь была огромной, как ворота аэродромного ангара. На панно среди изображений планет, была одна планета, очень похожая на Землю; хорошо просматривался оттиск ступни Африка, челюсть Гибралтара, клюв Сахалина…
Рональд Уайтгауз много дней лежал почти неподвижно, ел, пил, спал, проклиная потолок из листьев пальмы, дым, и чьи-то тонкие человеческие руки, пахнущие солнцем, которые потчевали его снадобьями, вынимали из-под него посудины с испражнениями.
Но однажды лейтенант Рональд Уайтгауз вернулся в мир живых. То ли так решили высшие существа, то ли шаманские лекарства оказались правильными, но он поднялся. Разом, в одно прекрасное утро. Уайтгауз просто вскочил на ноги, как в далёкие времена в бойскаутском лагере при звуке побудки. И, о чудо! Он был здоров, если не считать шрамов от ожогов на лице, и зверского чувства голода. Теперь он готов был бежать марафон, лезть на отвесные скалы, гнуть гвозди пальцами, нырять в подземные озёра, сражаться против арабской пехоты в развалинах Анкары. Вот с такими чувствами он стоял сейчас во весь свой богатырский рост посреди хижины, доставая макушкой нижнюю балку крыши, улыбался и осматривался.
В глинобитной хижине был низкий вход, занавешенный