Эх, да ладно.
– Василисочка, привет!
Возле школы меня радостно встречает подруга, Клавка.
– Привет, – нехотя отвечаю.
– Что-то ты грустная! Случилось что?
– Да опять родители!
– Что они натворили?
– Замучили уборкой. Я разозлилась и мамины духи разбила. В результате меня наказали.
– А зачем ты их разбила?
– Я же сказала! Разозлилась!
– Чего ты на меня-то кричишь? – обиженно складывает губы Клавка.
– Прости, всё ещё злюсь.
– Ладно, проехали! Я твоего Виталика видела.
Виталик – старшеклассник, по которому я сохну уже два месяца. Но он, разумеется, даже не знает, как меня зовут.
– Правда? Он уже выздоровел?
– Где-то в холле сидит, так что убери эту кислую мину с лица и причешись.
– У тебя есть зеркальце? – суечусь я.
– Найдётся!
Мы с Клавкой прячемся за ёлкой, где я преображаюсь. Распускаю косу и достаю из рюкзака помаду.
– У мамы стащила? – интересуется Клавка.
– У неё стащишь, у этого цербера! Купила!
Помада красивая, ярко-коралловая. Стараюсь накрасить аккуратно, но получается кривовато.
– Может, сотрёшь? – неуверенно качает головой Клавка. – Она тебе не очень.
– Просто накрасила неудачно! – взрываюсь я. – Видишь, руки трясутся, лучше помоги!
– Пошли уже, пять минут до звонка! – торопит подруга. – Он сейчас вообще уйдёт.
Снимаю с плеч рюкзак, расстёгиваю пуховик, надуваю губы и торопливо поднимаюсь по ступеням школьного крыльца.
– Смотри, клоун! – смеётся рядом мальчишка из младших классов.
– Замолчи, малявка! – шипит на него Клавка.
Только я захожу в холл и направляюсь к раздевалке, как над головой раздаётся ужасающий звон. Ненавижу этот звук, кажется, больше всего на свете. И зачем его так громко включают? Хотят, чтобы дети оглохли? К моему разочарованию, Виталика в холле уже нет. Поворачиваюсь к Клавке, чтобы посетовать на это, но подруга грубо хватает меня за шею и утаскивает в раздевалку. Ещё и рот ладонью мне зажимает.
– Что за шутки? – спрашиваю, едва удаётся освободиться.
– Какие шутки? Сейчас мимо Галина Сергеевна прошла. Знаешь, что было бы, если бы она застукала тебя в таком виде?
О, знаю! Галина Сергеевна, наш классный руководитель, зверюга ещё та! У неё никто не смеет ходить с распущенными волосами, а косметика запрещена. И яркий маникюр она подло снимает с ногтей девочек в своей подсобке. Для этого держит там вату и ацетон. Она жестокая! Не обращает внимания на вопли своей жертвы, не внимает мольбам. А ещё она может схватить за руку и утащить в туалет, чтобы смыть с девичьего лица косметику. Никому нельзя нарушать её старорежимные правила. Никому, кроме Маринки! Конечно, мы не раз жаловались на такую несправедливость. Она лишь отвечала: