Едва мерцает тусклою свечою,
Мне хорошо и трепетно с тобою
И не страшит незримая беда.
Цветок лампады лики шевелит
И мы очнулись, утро входит в окна,
Восходит солнце, в облаках измокнув,
Опаловых кровей александрит.
Маме
Жалились осина с ивою
Тихим девушкам-березкам.
И печалились, красивые,
И росу роняли – слезки.
Там, за омутом, за рощею
Молодые клены, ясени,
Побежать нам было проще бы,
Но стоим, как две балясины.
У костров багряно-аленьких
Дерева младые тешатся
Все нас ждут, не разудаленьких,
Ах, как хочется, хоть вешайся!
Может сбросить кроны буйные
И промчась сквозь травы росные,
Свои ветви многоструйные
По плечам любимых сбросить бы.
И застыть в ночи таинственной,
Трепеща корою-кожею,
Ты желанный мой, единственный,
На заре расстаться сможем ли..?
Над ручьем осина с ивою,
Грусть с тоскою мироздания
Засыпают, пресчастливые,
Ждут полночного свидания.
Челядинову Ю.
Закуролесила весна
Раздольно по осиннику,
Ей стала улица тесна,
Торопится по зимнику.
Лохматит голову с утра
Весенний дух дурманистый,
Спешит капель: «Пора, пора» —
Вздыхает дуб осанистый.
Таращат темные глаза
И ширятся проплешины,
Им снится первая гроза,
Трава и воды вешние.
Лукавый ветер-пострелец
Играется валежником,
Он ждет, когда же, наконец,
Украсят луг подснежники.
Как тянет руки старый клен
К березе-белостволушке
И скрип его – протяжный стон
По молодецкой волюшке.
***
На душе дыра-прореха,
Наяву звучит минор,
Мне сегодня не до смеха,
Твое «фе» – сплошной укор.
Я спешу к тебе, как знамя,
Ветер куртку теребит,
Ты, любимая пиранья,
Не решенный мной гамбит.
По кафе и ресторанам
Я спасал тебя не раз,
Ты наутро мне пространно
Объяснялась без прикрас.
Голливудским макияжем
Ты замучила весь дом,
А когда плывешь по пляжу,
Ты – Гоморра и Содом.
И к чему такой влюбленный
Я в тебя и в твой прикид?
Ты – мой бес неугомонный
Смыслу, здраву вопреки.
Перебесишься и сразу
Под фату и под венец
И в ночи зажжем не стразы,
А брильянты двух сердец.
Малому В. П.
Пурпурной кистью снегири
В сугробе свежем приютились,
В калину красную влюбились
Посланцы утренней зари.
На темно-голубых тонах
Горели кровяные гроздья,
Сосульки –