– Вот! По первому разряду! – Аюшеев прикрепил последнюю полоску лейкопластыря, полюбовался.
Алексей пощупал «компресс», поморщился, хотел встать, но Бато удержал его.
– Не спеши! Щас еще пробоктал вколю! А то мало ли какую заразу он тебе занес! А пробоктал все убьет.
– Лишь бы пробоктал меня не убил! – горько пошутил Карабанов.
Он стоически перенес укол антибиотика, напялил бронежилет, надел куртку, застегнул замок до самого верха, чтобы поскорее согреться.
– Надо бы пожрать чего-нибудь, – сказал он, снова ощутив в желудке голодные спазмы.
– Щас чаю сделаю, – ответил Бато. – Где котелок?
– Ты осторожнее там! – посоветовал Алексей. – Этот сучок никуда не делся. Тут бродит!
– Ну надо полагать! – ответил Бато, осторожно расстегивая полог.
Алексей взял «Нортон» наперевес, но снаружи никого не оказалось.
….Через полчаса они уплетали армейский завтрак в брикетах. Завтрак оказался лучше, чем ужин: между двумя кусками хлеба было некое подобие котлеты. В палатке остро пахло кофе. Потом они быстро распихали по рюкзакам вещи, сняли, тщательно вытряхнули и скатали заиндевевшую на морозе палатку. Бато снял уцелевшие растяжки.
Через десять минут друзья снова шагали по припорошенному снегом льду Хангарока. Аюшеев шел впереди, Карабанов – следом. Иногда он оборачивался назад и окидывал взглядом неприветливую, молчаливую долину. Солнце неторопливо карабкалось вверх по белесому зимнему небу.
Алексей шел и вспоминал, как они здесь оказались.
….В то раннее утро он проснулся от ослепительно-яркого солнечного света, падающего из окна, и почувствовал зверский приступ голода. Риты рядом не было. Пахло кофе, на кухне скворчало, бубнил телевизор. Алексей, в один момент осознав, что этот день – последний перед отправкой на фронт, что в три часа ночи у него поезд до Омска, вскочил, босиком прокрался в коридор, заглянул на кухню. Рита стояла спиной к нему у плиты. Солнце освещало ее фигуру, просвечивало сквозь кружевное белье – то ли накидку, то ли халатик, ни один нормальный мужик, если только он мужик, не в состоянии запомнить всех этих названий!
«Однако!» – мелькнуло у Алексея в голове при одном взгляде на Риту. И это «однако» сейчас выражало восхищение.
Он бесшумно подкрался к Рите, встал за спиной, поцеловал в плечо, с которого сползла бретелька, заглянул через него. На плите скворчал омлет.
– Привет! – Рита улыбнулась, мельком глянув на него. Слух у нее был превосходный, и она, конечно же, услышала и скрип пружинного матраса, и поскрипывание половиц.
– Уг-м, – сглотнул в ответ слюну Алексей.
Свежие яйца он ел в последний раз год назад, еще до восстания. Откуда же Рита их достала? Они же сейчас стоят, как черная икра! А ведь в сковородке, если судить по запаху, еще и сало было! М-м-м! Язык можно проглотить!
– Это