Когда грех правит православным,
Что надо мной быть хочет главным,
Не каясь в собственной вине.
Мой апокалипсис – весь мир,
В котором в бронзе ложь отлита,
А правду режут под пол-литра,
Где ваш кумир – не мой кумир!
Но есть в душе моей и Рай,
Когда тебя я слышу, вижу,
И счастлив я, как Чижик-пыжик,
Что посетил мой милый край!..
Москва-Петербург
Над Москвой, пожалуй, небо голубей,
Чем над площадью Дворцовой в Петербурге,
Где кормлю московским хлебом голубей,
Доедая местный толстый петербургер.
Мы разорваны с тобой давным-давно:
Я – в Москве влачу свое существованье,
Над Невой ты строишь дом из домино,
Сущее со мной сменяв на целованье
Без любви, без слёз восторга, без стихов.
Двадцать первый век – век взлётов и контрастов:
Манит дев успех богатых стариков,
Манит, путешествующих ночью, трасса.
Манит роскошью богатый, властный босс,
Даже если он – и не ума палата,
А поэт, хотя любим, но – нищ и бос,
И просроченная за квартиру плата.
…Плохо спал и не могу понять со сна:
Для чего приполз обнять твои колени?
Облетели листья, срублена сосна,
Под которой пело наше поколенье.
Мы разорваны, зачитаны до дыр
Веком, что с людьми давно уже в раздоре:
Совесть вести шлёт, но правит вицмундир
C побрякушками, мурлыча ля си до ре.
Мы – разорванная книга пополам —
Без тебя не знаю жизни продолженье.
Разбросало нас по жизненным углам —
Замутило души счастья отраженье…
Грёзы любви
И ТАнатос4, и Эрос5 жизнью в склепах
Всю жизнь прельстить меня старались слепо:
Могильным – Танатос, любовным – Эрос,
Но я влюблён был в розовую Эос6.
Богиня утренней Зари меня манила
Мечтой поплавать с ней в низовьях Нила —
И смело поднял парус нежным утром,
Росы умывшись чистым перламутром.
Брат Эос – Гелиос7 грозил достать до рожи —
В последний миг он понял, что себе дороже:
Тягаться Богу Солнца с Человеком —
Позор для древнегреческого века.
Днём всё же Гелиос достал лучом – сжёг кожу:
Придётся жить мне не с лицом – с рогожей.
Что ж – в путь! Но парусом поникшим вечер реет…
Ушёл спать Гелиос. Прохладно. Вечереет…
Какие странные мечты одолевают!..
Наверно, много «взял на грудь». О, доля Вани,
Российского: лежать на печке, грезя
Любовью к Эос!.. Да, сильна поэзия!..
Звезда
Ведь люди, как листья, – их множество множеств.
К чему