– Ну, где ты там? – спросила она настойчивым шепотом. – Будешь?
А я не могла вымолвить ни слова. Меня всю трясло. «Почему меня так трясет? Как вообще я могла на такое согласиться?» Я сказала ей «да» пару минут назад, когда она предложила зайти в темный угол школьной раздевалки – маленький коридорчик с перегоревшими лампами давно брошенный за ненадобностью, и сделать там «ЭТО». Чтобы я сделала ей «это», в том самом коридорчике, где за густой темнотой скрывались двери в кладовые комнаты, запертые на замок. Дети редко заходили в коридор тьмы, похожий на отросток слепой кишки подвального этажа школы. А учителя и того реже, раз в год, чтобы сложить в кладовых школьный хлам. Пять метров темноты в длину и ширина вытянутых рук. Я могла дотянуться пальцами до обеих стенок. Маленький путь в пустоту и тупик. И она – стоящая в темноте со спущенными шерстяными штанами – самая крутая девчонка класса – Дашка, и я, полная ее противоположность – Катя. Мы были так молоды. И мы обе стояли на переправе наших судеб.
Все началось еще раньше, когда мы с родителями и старшим братом Валеркой переехали в другой город из небольшого поселка Камышинска, где отец получил повышение и теперь трудился на заводе. Теперь моим домом был Стальск – промышленный городок злых детей и угрюмых родителей. Мне предстояло начать все с нуля. Я пришла в новую школу, где девочки сразу меня невзлюбили. Я бы сказала: с самого первого дня.
Знакомство с Дашкой произошло на втором уроке, когда она решила проверить меня на смелость и этот тест я провалила с треском.
Я зацепила ее пинал по дороге к своей парте, и он упал на пол. Была перемена, и дети резвились между рядами парт. Но тут наступила тишина. Все остановились и замерли в ожидании расправы надо мной. Честно признаюсь, я даже не заметила, что его зацепила. Об этом мне сказала она. Я-то знала, что никакой пинал не цепляла. Дашка сама сбросила его, чтобы ко мне придраться.
С того момента ко мне сразу приклеилось новое прозвище: «Петушка». Ах, если бы у меня была другая фамилия, любая другая, только не Петушкина. Но другой фамилии у меня не было. Да еще и ко всему я была самой настоящей лохушкой, привыкшей терпеть унижения от своих сверстников. Так было и в тот раз. Я молча стояла и все терпела.
– Слепая курица! – крикнула она и толкнула меня в плечо. – Поднимай!
Я не хотела конфликта в первый день. Я вообще спокойная зажатая девочка. Но конфликт сам меня нашел, как и было всегда.
Я подняла ее пинал, чтобы ее душенька успокоилась и извинилась при всем классе.
– Прости пожалуйста, я не специально.
– Или ты не курица, Петушкина? Ты Петушка!
Весь класс вырвало хохотом. Они проводили меня аплодисментами до моего места. Так и прилипло ко мне это обидное прозвище. После того случая я не ходила в школу три дня. Просто прогуливала уроки, слоняясь по грустным улицам Стальска, на потеху воронам.
Но мое бегство продлилось недолго.
– Почему ты прогуливаешь занятия? – строго спросила мама в присутствии отца.
– Я…
– Это не допустимо, милочка! – стоял на стороне матери папа. Он всегда стоял на ее стороне. А она крайне редко вспоминала, что такое нежность и понимание к своему ребенку. Мне нечего было им ответить. Оставалось только надеяться, на то, что за три дня одноклассники 8 «Б» забыли о моем существовании.
Ах, какой же я была наивной.
– Петушка! Петушка пришла! – встретили меня с порога дети, вскакивая из-за своих парт. В меня летели бумажки и плевки. Всем так понравилось это прозвище, что вскоре меня стали окликать Петушкой и посреди школы другие классы и даже во дворе дома где я жила. Слухи о зажатой девочке со смешной кличкой расползлись по району со скоростью света. Все что мне оставалось делать, только принять действительность и попытаться смириться. Вот если бы я хотя бы хорошо училась. Может тогда они оставили бы меня в покое. Я бы смогла откупиться от них домашкой, которую бы делала за них.
Но и училась я с двойки на тройку.
Может быть в таком случае я была красавицей? – спросите вы. – Отнюдь, сказки про Золушку не про меня. Многие считали меня страшненькой.
– Смотрите, да у нее ноги колесом! Как у ковбоя, и-и-ха! – кричали парни класса, когда я выходила к доске. Да и вкус в одежде у меня отсутствовал напрочь – зажатая серая мышь – я не любила себя. Всегда считала хуже других. Они были элитой общества, но не я.
Я вообще не знала для чего родилась на свет. У меня не было никаких талантов и я не знала кем хочу стать после школы. Да и в обычной жизни я никому не была интересна – мне нравились увлечения для пожилых дам: я вязала, собирала на нитки бисер, и любила разгадывать кроссворды. Я была тощей как жердь и часто носила волосы в гулю.