В 1125 году умер Великий князь киевский Владимир Мономах, и началась феодальная усобица полоцких князей с киевскими, длившаяся до 1129 года. Она закончилась тем, что «отец Мстиславен» расправился с полоцкими князьями, лишив их престолов, имущества, пленив и «поточи» (сослав) их «в Греки», в Царьград. Полоцкое княжество оказалось без верховного правителя. На политическую арену вступили княгини, взявшие на довольно продолжительный срок верховное правление в свои руки. Период 30-50-х годов XII в. в истории Полоцкого княжества академик В. Л. Янин назвал «полоцким матриархатом».
В Беларуской летописи, в «Хронике Литовской и Жмойтской» [17], в разделе «Великий князь Димитрий выповедует Литве войну», сообщается, что князь в 1375 году (возможно, ошибка летописца в дате) «умыслил под Литвою Киевское, Витебское и Полоцкое князство войною доходити». Князь Дмитрий послал Ольгерду послов «з голым мечем и огнем, обецуючи его в Вилню на велик день привитати з красным яйцем, a Литву всю огнем и мечем звоевати и оказати силу и потужность свою». («Велик день» – Пасха, бел. яз. прим. автора). Великий князь Ольгерд послов оставил у себя, но зарвавшегося молодого князя, его хвастовства («зухвалства» в тексте на бел. яз.) не оставил без внимания и решил проучить наглеца. Ведь именно Ольгерд был «Великим князем Литовским и Руским», а Дмитрий Московский владел заурядным княжеством, размером с какое-нибудь удельное княжество Литвы. Так что скоро князю Дмитрию пришлось вести «розмову» (переговоры) «o примире, поступаючи наклады военныи нагородити зараз и войску всему литовскому плату з своей казны дати, и заховане статечного покою раз подтверженого и границ з Литвою так, як бы слушне (то есть, правильно – бел. яз.) мело быти, и на которых сам Олгерд з рицерством своим перестанет».
После долгих переговоров согласился Ольгерд «до еднаня и примиря, еднак же под кондициами, абы ему волно было з частю рицерства литовского и панами переднейшими до замку Московского збройно вьехавши копию o стену замковую скрушити, a для безпечности постановленого примирья границ литовских з Москвою по Угру реку, абы сам князь Димитрий з митрополитом и з боярами своими присягою потвердил, выправу военную ему и войску его литовскому заплатил, що все великий князь московский исполнити обецал…».
Ольгерд же «без жадной («никакой» – польск. яз.) войны, в [ъ] ехал в замок Московский доброволне отвореный, там же в церкви Димитрия князя привитал, и, отдаючи ему красное великодное яйце (пасхальное яйцо, ААП), мовил: «Видиш, княже Димитрий, хто з нас раней на войну встал». A отдавши яйце, копие свое скрушил o браму, абы Москва памятала («помнила» – бел. яз.), же литва з Олгердом была в Москве и копие