Лёха тихо и неприметно снабжал Маартена гашишом, «мартини» ему поставлял магазин за углом. В клубах не переводилось пиво. Мы не трезвели, но и пьяными себя не ощущали. Просто на подъеме. В эйфории. Мне казалось, это у нас двоих… Не от алкоголя – а вообще… Мне нравился его скользящий взгляд и легкий румянец после выпитого, когда мы ехали к нему или ко мне, чтобы покувыркаться перед сном.
Итак, он познакомил меня с другими иностранными стажерами. И студентами. Они были из разных стран и жили в общаге МГУ, в крохотных, не больше моей ванной, скворечниках. Вдоль окна как раз помещалась кровать и чуть-чуть пространствочка. То есть метра два с половиной. Вдоль стены, перпендикулярно окну, кровать тоже встала бы, значит, и сюда два метра. Старый, с дверями в трещинах, рассохшийся стенной шкаф. Добротный, высокий – и убогий до ужаса. Воняет застарелой каморкой, где хранятся знамёна, самопальные плакаты в пыльных рулонах, вымпелы и прочая дребедень многолетнего использования и многолетнего потом забвения. Свободного места в их комнатках было настолько мало, что барахло сваливалось горами, одежда, книги, конспекты. Обычно эту гору венчал ноут. Занавесок не водилось. А зачем они на каком-нибудь 19 этаже! Кто заглянет? Разве что голуби. Да и те чисто поржать. В их голубятнях и просторнее, и не так засрано.
Я медленно делаю выводы. В этом моя беда. Так было и в тот раз. Я уже месяц знала, как живут другие стажеры-иностранцы, когда меня, наконец, осенило: Маартен живет иначе! Шикарно, по-другому не скажешь. Тот взрыв был самым первым. Никто и не питал иллюзий, что последним. Если в отношения вошло выяснение оных, то назад пути нет. Мордобоям – быть.
Я спросила, сколько стоит аренда такой классной квартирки в столь приличном доме.
– Не знаю… Это не важный. Пожалуй.
Как беззаботно, мне понравилось! И всё же?
– Барский размах тебе к лицу, но не вяжется с прагматичностью вашей нации!
Помню, у меня уже в тот момент заныло подозрение. Смутное, ни на кого конкретно, но совершенно точно. Я мучительно взревновала. И тут же успокоила себя. Да мало ли причин так ответить. Ну кто ему снимает эту хату, если он всё время со мной! За целый месяц ни одного факта подозрительных исчезновений или зашифрованных коротких диалогов по телефону. Нет у него никого. Да и не альфонс он.
– Ты можешь сказать это медленно? Я не понял про размах. Барский – что это? Или «проехали»?
Это его недавнее приобретение. «Проехали». «Закрыли тему». Лёха научил.
– Нет, не проехали, – что-то вредное, детсадовское подбивало меня дознаться, – Другие стажеры из Европы живут в курятниках. А ты – тут! (я обвела рукой любимые, хоть и не царские, хоромы.) – Откуда это?
– Это