– Вставай! – шипела жена. – Или я сама подниму твою руку!
Доктор закрыл глаза и тихонько покачивал головой, стараясь не привлекать к себе внимания. Пусть случится то, что должно случиться. Наложение шва не сможет ни спасти человека, ни убить его. Карта уже разыграна, и им ничего не остается, как только ждать исхода.
Эсмеральда передала корзинку Иоахиму Месснеру, но на свое место возвращаться не стала. Она открыла крышку, обитую с внутренней стороны пестрой, в розочку, тканью, из подушечки в форме помидора вынула иголку, достала моток черных ниток и вдела конец в иголку. Затем ловко откусила нитку и сделала аккуратный маленький узелок. Все мужчины, даже командиры, смотрели на нее так, словно она делала что-то сверхъестественное, такое, чего сами они никогда бы не смогли сделать. Затем Эсмеральда вытащила из кармана своей юбки пузырек протирочного спирта, опустила туда иголку с ниткой и несколько раз встряхнула. Она вспомнила про стерилизацию – простая деревенская девушка. Необычайная рассудительность! Она вынула нитку с иголкой, держа только за узелок, и протянула их Иоахиму Месснеру.
– Хм… – сказал он, сжав узелок между большим и указательным пальцами.
Затем последовала небольшая дискуссия. Сначала было решено, что оба должны стоять, затем – что вице-президенту лучше сесть, а еще через некоторое время – что ему следует лечь под настольной лампой, где светлее всего. Двое мужчин никак не решались приступить к делу – страшно было обоим. Месснер трижды протирал руки спиртом. Иглесиас думал, что лучше бы ему еще раз врезали прикладом. Наконец он улегся на ковер подальше от жены и детей. Месснер склонился над ним, понял, что заслонил себе свет, подался назад, стал поворачивать голову вице-президента туда-сюда. Вице-президент попытался заставить себя думать о чем-нибудь приятном и тут же подумал об Эсмеральде. Какая же она умница! Может быть, это его жена ее всему научила? Рассказала про бактерии, про необходимость содержать все в чистоте. Как же ему повезло, что такая девушка смотрит за его детьми. Кровь из раны текла уже не так сильно, лишь слегка сочилась, и Месснер прекратил промокать ее салфеткой. Принимая во внимание обстоятельства, вопли громкоговорителей с улицы, сирены, распростертых кругом заложников, сонных террористов с винтовками, можно было ожидать, что никто не проявит интереса к щеке Рубена Иглесиаса. Тем не менее присутствующие начали вытягивать шеи наподобие черепах, стремясь получше разглядеть, как иголка войдет в кожу и что из этого получится.
– Тебе на все дается пять минут, – сказал командир Альфредо.
Иоахим Месснер соединил левой рукой края раны, а правой вонзил в них иголку. Решив, что быстрое движение будет менее болезненным, и переоценив толщину кожи, он попал прямо в кость. Оба мужчины тихо и тоненько вскрикнули, и Месснер поспешно вытащил иголку. Теперь надо было все начинать сначала. Кроме того, отверстие от иголки само начало кровоточить.
Никто