Я старался не пускать в голову дерзкие, пугающие мысли о том, какие другие органы могут иметь претензии друг к другу. Мне наконец стало понятно, почему перед сном всегда таким красным и горячим был мизинец на левой ноге. Он, вероятно, годами не мог спокойно спать и ночами горел и мучился от зависти и к большому пальцу, и к руке, я уж не говорю о голове. О родные мои органы, что же это будет, если все начнут требовать реванша?!
Закрыв глаза от неприятного предчувствия, я ощутил холод под ложечкой из-за того, что ни разу за все время, пока учился стрелять из лука, замерять расстояние в дальномере и подсматривать в дверные щели, ни единого раза я не целился, не подглядывал и не мерил… левым глазом.
Охранник все это время молча наблюдал и стоял как оловянный солдат, упершись сцепленными ногами в одну точку.
Запрыгав, как мог, вниз по буграм, я инстинктивно обернулся. На вершине горы восседала обыкновенная Норма, горделиво вздернув морду к небу и ко мне в профиль. Мне показалось, будто на ее плечах, сбившись набок, висела мантия. Из детских фильмов я помнил такую – белая с черными вкраплениями. Но откуда здесь горностай?
– Ишь ты, воображуля! – проворчал охранник, глядя в ее сторону. Оценки моему возвращению он не дал, но выпендреж обезьяны его явно задел. На охранника, абсолютно индифферентного типа, тоже оказывала влияние зона.
До меня донеслось далекое:
– Чу-р-р-б-а-ч-о-к!
Обезьяна безошибочно определяла мою фигуру с правой ногой-костылем и левой рукой-плеткой.
Глава 14
Не успел я осмотреться в новом месте, как свой характер стали демонстрировать глаза. С ними оказалось все не так просто. Тот, который был по левую сторону от носа, был по жизни типом довольным, ему приходилось меньше напрягаться и реже работать. Левый глаз был доволен своим положением, и, не в пример ногам, его устраивало трудолюбие его правого брата. Но одна деталь не давала ему жить спокойно. Сам я того не помнил, но однажды мой левый глаз, наверное, вместе с правым… другими словами, они оба увидели человека с невероятно глубокими голубыми глазами. Трудяга и послушник, правый глаз сохранил ровное отношение и посчитал, что, хоть и получился от рождения коричневым, зато несет службу, и это будет поважнее романтических голубых очей. Они не способны хорошо трудиться, думал правый, это не в их природе, потому что голубые глаза могут только созерцать, но не творить.
Но обленившийся к тому времени левый глаз воспылал завистью и непременно захотел изменить