Татьяна начинала заметно распаляться и нервничать. Ее оскорбляло его показное невнимание.
– Ты понял, что я ухожу? – спросила она, крася губы.
– У тебя концерт? Или с дочерью что-нибудь случилось? – безразлично спросил он, хотя сердце билось учащенно и низ живота налился свинцовой тяжестью от возбуждения.
– Концерт?! Да благодаря твоей драке меня никуда не приглашают! – яростно воскликнула она. – Я ухожу навсегда. Вызови свое такси, и пусть шофер снесет в машину вещи.
– Хорошо. Куда тебя везти?
– Не твое собачье дело!
– Согласен. Но таксисту это нужно знать.
Татьяна замолчала. Павел прикрыл глаза и постарался расслабиться. По стуку ее каблуков он понял, что она ушла в спальню. Потом туфли с шумом полетели в стенку. Раздались всхлипывания. Далее, шлепая босыми ногами, Татьяна прошла на кухню и с хлопком открыла бутылку шампанского. Когда Павел все же открыл глаза, то увидел Татьяну в пеньюаре, надетом на голое тело. Она отхлебывала из бутылки шампанское.
– Специально издеваешься надо мной? Да? Тебе все равно, почему я ухожу и к кому? Да? Ты попользовался мною и решил, что достаточно. Пусть мотает на все четыре стороны! Офелия, иди в монастырь! О какой любви может идти речь? А я ведь поверила…
Татьяна прервала свой гневный монолог и долго пила шампанское. После чего раскраснелась и, сверкая ошалелыми глазами, продолжила:
– На коленях умолял, обещал бросить к моим ногам горы драгоценностей. Молол какую-то ерунду о своих чувствах, и я, наивная одинокая женщина, поверила. Погубила свою карьеру, осталась без театра, стала посмешищем всей Москвы и, конечно, больше тебе не нужна! Теперь ты, как аристократ, возлежишь на диване, а я, как плебейка, убираюсь прочь!
– Чего ты хочешь? – не выдержал Павел. Он знал, что нельзя вступать с ней в диалог. Но слышать подобное было выше его сил.
– Я хочу?! – взревела она, и пустая бутылка из-под шампанского полетела в его сторону. Но мягко упала, ударившись о кожаную подушку дивана.
– Послушай, бросай ты эти актерские штучки. Живи проще. Неужели тебе со мной плохо? – настроившись на философский лад, спросил Павел. Он сам не мог решить, какой из вариантов лучше. Головой понимал – пусть уходит, но тело и душа противились этому. Он уже не способен ни единого дня пробыть без нее. И сейчас, когда в любой момент он может овладеть ее разгоряченным телом, не так просто разыгрывать безразличие. Но что произойдет, если она действительно уйдет? Он же будет кататься по полу, снедаемый страстью, желанием, ревностью и ненавистью к себе.
– А ты возомнил о себе нечто грандиозное? – продолжала кричать Татьяна. – Супермен, плейбой! Думаешь, в постели нет тебе равных? Размечтался! Да у меня сотни мужиков были лучше, чем ты. Пощупай, пощупай свой член. Разве этим огрызком можно