Была еще одна не безобидная забава. В кусочек газеты насыпалась марганцовка, в кармане – маленькая бутылочка с глицерином. Поравнявшись с жертвой, как правило – женщиной, тащившей сумки с базара, или кем-нибудь с оттопыренными карманами, мы быстренько капали пару капель глицерина на марганцовку, сворачивали газетку и… опускали жертве в сумку или карман. Через пару секунд в сумке или кармане горел небольшой костерчик. Жестокий народец – дети.
Бабушка Гутя с дедушкой Беней были у нас дома, когда «матюгальник» (радиоточка) объявил, что умер Сталин. Не знала бабушка, что этот Вурдалак уничтожил миллионы людей своего народа, не знала, что приготовил товарняки для перевозки евреев на Дальний Восток, с расчетом, что по дороге многие помрут. Искренне плакала.
– Что с нами будет?! – горевала она, имея в виду весь советский народ.
Ну да ладно. Умер, шмумер, бумер, сдох! Ритм для вальса подходит, а если медленно и тяжело, то и для похоронного марша.
В этот же год умер наш хороший и добрый дедушка Хаим Шик. Очень любил нас с Лёней и часто рассказывал нам сказки. Дедушка Хаим Шик после смерти жены женился, и со второй женой они родили дочку Лилю. Тетя Лиля вышла замуж поздно. Муж ее, Лёлик, отсидел семнадцать лет, Тетя снимала квартиру у его матери. Лёлику, как и тете, было тридцать шесть. Сел он в молодые годы за хулиганство на небольшой срок, но ему добавляли то за побег, то еще за что-то, так и набежало семнадцать лет. Много лет провел в красноярских лагерях. В тридцать шесть лет тетя Лиля родила дочь Марину.
Первый мой сексуальный опыт я получил с моей тетей Раей, младшей сестрой мамы, с которой вместе ходили в детский сад. Мне было девять, ей одиннадцать, Лёне пять. Родители пошли в гости. Тетя Рая по маминой просьбе осталась у нас на ночь приглядеть за мной и Лёней. За большим платяным шкафом в углу комнаты стояли моя и брата кровати. Рая легла в комнате.
– Кто хочет полежать на мне? – предложила тетя.
– Я хочу! – заспешил братишка.
– Нет, сиди тут! Я пойду! – скомандовал я, придержав его рукой, и подошел к Рае.
– Сними трусы! – велела тетя.
Я послушно снял.
– Ложись на меня… теперь попрыгай.
Я попрыгал, животом о живот, десять секунд.
– Все, слезай! Иди спать! – приказала тетя.
Послушно слез. Позже, когда стал постарше Рая учила меня танцевать вальс и твист.
В пионеры меня приняли самым последним в школе, а исключили самым первым. Мы с пацаном боролись на переменке, и он упал с лестницы, подвернув ногу.
Маму вызвали в школу. В кабинете директора я, смиренно опустив голову, уставился в пол. Директор, закончив перечисление моих преступлений, вынес приговор:
– Исключить!
Тут же получаю громкую затрещину.
– Мамаша! Не здесь, пожалуйста!
– Извините, извините, – мама схватила меня крепко за шиворот и поволокла домой.
Папа где-то